Рюрик. Полёт сокола

– Оттого, что всё в жизни мерит этим самым достатком.

– Выходит, не случайно он веру чужую принял, а дед наш сие разумел, и потому не стал его на стол новгородский кликать, – рассудительно молвил Трувор.

– Так он и нынче не только с женой да челядью переезжает в Нов-град, а и с духовником своим именем Энгельштайн.

– Тот сухощавый, с пристальными холодными очами? – враз вспомнил Трувор.

– Он самый, вместе с неразлучным Отто, по виду купцом, а там, кто знает…

– А я-то думал, мне речь франкская почудилась, – глядя вослед обозу двоюродного брата, молвил рарожич.

– Мы с тобой, княже, как раз перед встречей с Вадимом толковали, что правду разуметь надобно и жить по ней. А вот верить можно во что угодно, в том числе и в то, что достаток всему голова, или в то, что ты тем достатком над людьми возвыситься

можешь Беде быть великой и великой крови, коль перестанут

люди правду понимать Так-то, брат Трувор!

Синеус впервые шёл в полюдье из Белоозера, в котором уже пообжился с осени, даже успел немного поправить в самых запустелых местах укрепления града. Он приходил в места у озёр и рек, где обычно находились вепсские деревни – веси. Жилые деревянные дома, конюшни и другие постройки для скота, хранилища для зерна и всяческих припасов обычно ставились в коло, а снаружи ещё и ограждались частоколом с наклонно стоящими кольями. Местные жители – земледельцы, скотоводы, рыбаки, охотники, резчики по дереву чаще всего в уплату дани приносили плоды своего труда.

– Князь, мы уже отдали осеннюю дань зерном, скотом, рыбой вяленой, икрой солёной, а зимнюю отдаём шкурами, но ещё мало шкур, только начало охоты, – рассудительно толковал невысокого роста староста одного из вепсских селений, когда туда пришёл отряд молодого князя.

– Погоди, старейшина, какую осеннюю дань, кому отдали? – не мог уразуметь Синеус.

– Как кому, великому конунгу Натфарри, который всегда берёт у нас дань два раза, первый раз осенью и ещё во второй половине зимы.

Князь переглянулся со своим воеводой, они сразу поняли друг друга.

– Ну, коли осеннюю дань уже заплатили, так тому и быть, но зимнюю отдадите посаднику, которого я здесь оставлю с десятком воинов, он все вопросы до следующего полюдья решать будет, в том числе и защиту ваших ближайших сёл от всяких пришлых «великих конунгов».

– Хорошо, – согласился староста, довольный тем, что с него не требуют повторную дань.

– Дай нам только провожатого к этому Натфарри, ведь он живёт где-то здесь?

– Да, он живёт у Верхнего озера, один день пути отсюда.

Выйдя рано утром из селения вепсов, воины Синеуса уже к

вечеру были у небольшого озера, вернее залива, соединённого с основным озером протокой. Сейчас, когда озеро замёрзло, было удобно добраться до жилища конунга. На заснеженном берегу расположилось небольшое укреплённое селение викингов с причалом, у которого для зимовки был выставлен на бревенчатой основе драккар.

– Аккурат до темноты успели, стучи, воевода, поднимай хозяина, сегодня ему поспать не придётся, – молвил молодой князь, кивнув на запертые изнутри ворота.

– Чего надо, кто тут ещё шляется по ночам? – послышался из-за крепких ворот сначала скрип снега от грузных шагов, а потом недовольный голос, говоривший по-нурмански.

– Мне нужен Натфарри, – тоже по-нурмански проговорил Синеус.

– Ты кто такой, чтобы тревожить самого конунга? – возмутился голос за воротами.

– Я Синеус, князь Белоозера и этих земель, хочу говорить с Натфарри. Если он сейчас же не выйдет, то прикажу своим воинам сжечь его драккар, а потом и всё ваше селение. – Голос молодого князя несколько подрагивал от волнения, но был достаточно решителен. За воротами началась суета и движение, послышались окрики, голоса.

– Вовода, вели развести огонь у драккара, они сейчас сами к нам придут, – повелел молодой князь и вместе с охоронцами пошёл к стоящему на подставах нурманскому кораблю.

В самом деле, вскоре приоткрылись ворота, и перед ними выстроилось десятка три вооружённых викингов. Рарожичи у драккара тоже выстроились, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами.

– Натфарри, – громко проговорил молодой князь русов, – верни сейчас же ту дань, что ты взял по осени с вепсов, и тогда сможешь остаться здесь до весны, а как сойдёт лёд, сам уйдёшь восвояси вместе с драккаром.

– Я пришёл сюда два лета тому и сам взял мечом то, что мне причиталось, – рассерженно крикнул викинг в меховом плаще с заплетённой в косу бородой, – ничего никому отдавать не буду, идите и сами ищите себе добычу, а не трогайте чужую, иначе я подсмолю вам бока на вашем же костре.

– Слово сказано! – громко молвил Синеус и махнул рукой. К костру устремились лучники-рарожичи, они зажигали смазанные смолой и обёрнутые паклей стрелы и с необычайной быстротой принялись стрелять в деревянные крыши и стены строений за частоколом и в сам частокол. Каждый лучник держал в воздухе сразу несколько стрел. Смола с попавшей в кровлю стрелы стекала на крышу и воспламеняла её, а те строения, что были крыты соломой, и вовсе сразу вспыхивали яркими факелами в ночи.