Рюрик. Полёт сокола

— Да, схоронился в камышах, а после к каравану пристал, что в Булгар шёл. Рассказал, что разбойники напали на наш караван и погубили моего отца, а в Булгаре живёт мой дядя, тоже купец, и мне непременно надо к нему. Меня накормили и всё было добре, но когда пришли, на пристани меня узнал купец из Итиля. Он решил, что я сбежал от хозяина и закричал охоронцам, чтоб схватили беглого раба. Один даже успел поймать меня за одежду, но я полоснул его по руке метательным ножом, да нескладно получилось, клинок потерял. Потом сиганул с мостков и под водою заплыл под соседний причал, там и сидел, пока все не успокоились, решили, что утонул. Клинка жаль, ведь это дядьки Молчуна подарок, — вздохнул малец.

— Не кручинься, брат, в Новгородчине наши мастера такие клинки сварганят, куда там хазарским! — в задумчивости молвил старый изведыватель, подходя к мальцу и поглаживая его лохматую, давно не чёсаную главу. «Настоящий Ероха, — подумал Айер, — точно его мать-то назвала». — Отправитесь вы с Силой с караваном булгарских купцов, весть у тебя важная для князя и воеводы, а с богатырём нашим будет надёжно. Для всех вы работники мои, за мехами отправлены, а пока помыться, переодеться да отдохнуть… — Не успел Айер договорить, как вошёл взволнованный Сила.

— Там стражники за тобою, Айер, пришли, рекут, сам градоначальник тебя видеть желает. Я дверь им пока не отворяю, мол, занемог хозяин, отдыхает, нет, упёрлись, как ослы хорезмские.

— Уходите с мальцом, быстро, — молвил Айер, — вам в Ростовград с особой вестью попасть надобно.

— Нет, Айер, — упрямо возразил Сила, — я шибко приметен, далеко не уйду, а вот задержать да на себя отвлечь тех стражников смогу. Уходи ты с мальцом! — вдруг решительно воскликнул всегда покорный Сила и быстро вышел из горницы. У входа послышался его весёлый и беззаботный говор, а потом что-то сильно стукнуло, громко треснуло, и кто-то закричал. Айер схватил мальца за руку и быстро повлёк его в глубь дома. По пути он сбросил одежду, подхватил в кладовой ветхий халат, стоптанные ичиги, а на голову напялил грязный тюрбан. Он открыл толстую деревянную ляду в подпол, спустил туда мальца, а потом влез сам. Едва оказавшись в подполе, изо всех сил потянул вервь, продетую в щель между толстыми досками, и на вход с шумом обрушился ряд полок, завалив весь пол небольшой кладовой.

— Сюда, Ероха, — позвал из темноты голос Айера, — тут для такого случая мы с Силой прокопали ход.

Проползли на четвереньках в полной темноте и осторожно поднялись по деревянным перекладинам. Оказались внутри ветхой полуразрушенной постройки, видимо, когда-то бывшей овчарней или коровником. Вышли на пустынную улицу и побрели, грязные и жалкие, слепой старик и оборванный худой отрок с нечёсаными волосами. Мимо пронеслись, едва не сбив их, конные стражники.

— На пристань, кажется, поскакали, — тихо промолвил поводырь по-славянски.

— Реки только булгарской речью, я дедушка Муса, ты снова Еркинбей, они перекрывают пристань, значит, нам туда нельзя.

— Я знаю, куда нам идти, — прошептал Еркин, — только ведь надо подождать Силу.

— Нет, брат, богатыря нашего мы вряд ли дождёмся, — сжав плечо поводыря, тихо и печально промолвил старик. — Если он жив, то биться станет до последнего, чтоб нам дать время уйти.

Они сторожко побрели тёмными извилистыми улочками вниз, в сторону от сходящихся у града рек Идель и Кара-Идель. Наконец становились у ветхого домишки с прилепившейся к нему пристройкой из жердей, обмазанной глиной и коровьим навозом. Старое это жилище находилось почти на самой окраине. Путники немного постояли в тени раскидистой сосны и осторожно вошли в запущенный двор с полуразрушенной ветхой изгородью. Еркин мягко, как учили изведыватели, проскользнул на невысокое крыльцо, ступая по краям ступеней, чтобы не скрипели.

— Дядя Ильгиз, — позвал он, — дядя Ильгиз!

Айер сунул руку за полу халата, нащупав нож на верёвочной петле. Наконец раздались шаркающие шаги и кашель.

— Кто здесь? — спросил старческий голос. Свет сального светильника вырвал из темноты худощавую тень.

— Это я, Еркинбей, — как можно тише промолвил отрок.

— Еркинбей, мальчик, откуда? Ты же… — Старик обнял отрока и, роняя слёзы, что-то не то шептал про себя, не то причитал.

— Я не один, дядя Ильгиз, — прервал невнятный шепот старика малец, — нам нужна твоя помощь.

— Заходите, скорее!

— Как я счастлив, мальчик, что вижу тебя живым и на свободе, слава великому Тенгри! — наливая козье молоко в выщербленные глиняные пиалы, суетился старик. — Когда твоего отца и мать убили, а самого отдали в рабство, я чуть не умер от горя, я ведь знаю, что не зря отец дал тебе имя Еркин, что значит «свободный», «вольный». Ты никогда не сможешь жить в неволе. Я завёл коз и овец и стал копить деньги, чтобы выкупить тебя из рабства, но вскоре узнал, что тебя увезли в Идель.

— А я почти каждый день вспоминал тебя, дядя Ильгиз, как ты учил меня ездить на лошади.

— Я старался научить тебя любить и понимать это красивое животное, мой мальчик.