Рюрик. Полёт сокола

– Твой-то охоронец, почтенный купец, помельче меня будет, а служит у тебя, и видать не первое лето? – изобразив ликом великое удивление, самым простодушным голосом спросил Скоморох.

– Чего? – опешил купец, а потом расхохотался: – Шутник ты, однако…

– Это я-то мелковат? – лик охоронца тоже засветился весёлой улыбкой. – Может, ты со мной побороться захотел? – расхохотался здоровяк. Он шагнул к просителю, протянув руку с явным намерением схватить его за ворот… но тут же с грохотом рухнул на настил причала, заставив оглянуться всех, кто был поблизости.

– Эге, купец, так он у тебя и на ногах-то плохо стоит! – искренне удивился Скоморох. – Как же с такой охороной в Хазарию плыть?

Охоронец вскочил на ноги, потирая ушибленный при падении локоть, он больше не улыбался, наоборот, гнев и досада были написаны на его лике. Ринувшись на обидчика, здоровяк снова протянул руку, чтобы покрепче ухватить вертлявого шутника, но тот успел в последний миг ускользнуть от крепкой руки охоронца, захватив её двумя своими. Быстро присев и выворачивая кисть здоровяка, он заставил его опуститься на колени. Лик охоронца искривился от боли. Плавными, но точными движениями рук Скоморох заставил охоронца упасть на бок, потом перекатиться на спину, потом снова на бок…

– Отпусти, – корчась от боли, простонал здоровяк, – отпусти, не то я тебя…

– Ударишь, что ли? – спросил невинным голосом изведыватель. – Только не сомневайся, я бью не хуже, чем кости ломаю. Хочешь попробовать? – С этими словами Скоморох отпустил руку здоровяка, который тут же принялся растирать свою кисть. – Ну, бей, – предложил совершенно мирным тоном изведыватель.

– Да иди ты к лешему, – в сердцах ругнулся здоровенный охоронец и отошёл в сторону, хорошо разумея, что попасть своим увесистым кулачищем с одного удара в такого вёрткого противника он вряд ли сможет, а второго удара, скорее всего, сделать не успеет.

– Ладно, – почесал затылок озадаченный купец, – беру и твоего сотоварища, только плата в конце пути! – предупредил он. – Собирайтесь, послезавтра поутру отплываем!

– Чего ты так старался непременно к этому купцу наняться? – спросил Молчун Скомороха, когда они отошли.

– Он не просто с товаром в Итиль собрался. Его брат двоюродный уже второе лето там обитает, у наших же купцов товар берёт, а потом продаёт чужеземцам, барыш не так велик, как если бы свой товар продавал, но зато безопаснее, в дороге-то всякое случается.

– Выходит, у братца его знакомцы в Итиле имеются, и нам можно полезные связи завести, на хазарскую речь подналечь придётся.

К тому времени вернулись и посланники с лошадьми да опытными воинами-бодричами, которые могли в конном строю добре рубиться, а в Приладожье под руководством Ольга и его военачальников уже были готовы конюшни многие, сеновалы и стойла для боевых коней. А те воины, что прошли обучение на мешках, смогли, наконец, оседлать настоящих скакунов.

Глава девятая Итиль

В столице Каганата. Размышления Бека. Пора решать с этим варягом! Булгарские купцы Айер и Сила. Скоморох и Молчун в Итиле. «Купи мне раба, Полидорус!»

Новая столица Каганата, раскинувшаяся на двух берегах реки Итиль, состояла из двух частей: западная носила прозвище Ханбалык – Ханский город, а восточная Сарашен – Жёлтый город, в котором обитали купцы, ремесленники, рыбаки, люди разных верований – мусульмане, иудеи и язычники. В то время как Ханбалык занимала верхушка иудеев, и только хорезмийские стражники – лариссии – выговорили себе условие, служа Кагану и Каган-Беку, оставаться мусульманами.

Более семи десятков лет, как пришлось подальше от арабской угрозы перенести столицу Каганата из Семендеры. На острове размером три на три фарсаха, посреди устья великой Реки, в неприступной крепости построены великолепные дворцы из обожжённого красного кирпича, среди которых Камлык – дом Кагана, и рядом подобный ему дворец Бека.

Ранняя весна уже пришла в царские сады. Земля проснулась от зимней спячки и зазеленела первой робкой травой, расцвеченной тут и там синими, жёлтыми и красными первоцветами. Дорожки сада, выложенные плитками из того же красного кирпича, что и стены, просохли. Ласково-тёплое, но ещё не жаркое солнце безбоязненно касалось холёного лика хозяина дворца – грозного Бека, которого арабы называли Малик, а иудеи Хамалех. Он прогуливался неспешно по саду в сопровождении своего главного советника Исхака, человека с непроницаемым ликом и внимательными холодными очами. Чуть поодаль следовали два личных охоронца и тучный помощник эльчибаги – главного сборщика податей, – здесь само угодничество и покорность, а за пределами дворца недоступный высокомерный вельможа, властного взгляда которого опасались не только богатые купцы, но даже беи и баилы.