Рюрик

— Но это так, — убежденно перебил вождь князя и горячо посоветовал: Посмотри, как живут меж собой христианские государства! Они же не воюют!

Рюрик усмехнулся и отрицательно покачал головой. Настороженность и недоверие не оставляли его.

— Рюрик, нас так мало, а мы все время льем кровь… Наши древние… Вождь поперхнулся и замолчал на мгновение, но затем взял князя за руку и спокойно продолжил: — Наши праотцы завещали нам долгую жизнь без войн друг с другом, а мы что делаем?

— Уж не причаститься ли нам с германским королем из одной чаши? — не унимался, язвил Рюрик и осторожно высвободил свою руку из рук вождя.

Вождь не обиделся. Он смотрел поверх головы мятежного военачальника своих рарогов с горечью. Ему казалось, что он видит, как по пыльным дорогам бесконечной вереницей тянутся деревянные повозки согнанных с обжитых мест соплеменников; развеваются неспокойными ветрами вдоль берегов туманного залива густые, черные клубы дыма от горящих изб, ибо свои жилища рароги, как и другие славяне, покидая, предают огню. Вождь как будто наяву услышал пронзительные крики детей и птиц; протяжный, горестный плач женщин, а затем перед его взором предстали темные, обветренные лица старых гриденей-дружинников, терпеливо укладывающих повозки в долгий путь, и фанатичные, с особым блеском глаза жрецов, тонкие губы которых беспрестанно нашептывали: «Не покидай нас, Святовит! Дай силу нашим душам и телам!»

«…Да, князь, вряд ли кто в молодости бывает терпелив и мудр», — беспомощно подумал вождь и удрученно пробормотал:

— Пожалуй, и все племя вот так же яростно, как и ты, верит и будет верить в Святовита и не сменит веру свою на веру в Христа.

— Я не могу ручаться за все племя, вождь, — немного подумав, сказал князь, — это дело каждого, кто имеет душу. — Он проговорил это растерянно и отвернулся от Верцина, боясь, что тот заметит его душевную боль.

— Как верно ты заметил про душу! — восхищенно, но тихо воскликнул вождь и понял, за что Рюрика любят на Рарожском побережье. «Нет, он, наверное, не так уж и фанатичен, как кажется, — подумал вождь. — Здесь дело в другом. Просто он не может, не умеет сдаваться сразу, без боя».

— Хорошо, князь, — вдруг решившись, твердо сказал вождь. — Ты можешь поступать так, как подсказывает тебе твое сердце, а вот я немногие оставшиеся мне годы хочу прожить, испытывая богов.

— Испытывая бо-гов?! — оторопело переспросил Рюрик и неожиданно для себя взял в свои ладони старую смуглую руку вождя. — Возможно ли это? Только огромное почтение, с которым Рюрик с детства относился к знаменитому на все побережье залива вождю, помешало ему больно сжать эту морщинистую, побывавшую в стольких сражениях руку и закричать на все селение:

«Что ты говоришь, вождь племени рарогов? Опомнись! Ведь это… Это же начало… конца!»

— Но я не предам тебя, мой князь, — горячо прошептал старый Верцин, освобождая свою руку из сильных рук Рюрика. — Не предам! — убежденно повторил он, — И не смотри на меня так. Не надо! Я душою… чую, что должен са-ам испытать… богов! Всех! Будь то Христос, Йогве или Святовит! Всех-всех! Понимаешь? Я сам должен понять, кто из богов сильнее…

Рюрик отшатнулся от вождя.

Верцин следил за каждым жестом князя, знал цену его чувствам, но не смог остановиться в своем неизъяснимом стремлении высказать все, что обязан пережить сам.

— Какой из богов сильнее?! — снова оторопело переспросил Рюрик вождя, нахмурив брови. — Значит, и… и всем нам надо служить тому народу, у которого самый сильный бог, так, мой вождь? — Он сузил глаза и не отрываясь смотрел в побледневшее лицо вождя.

— Не смотри на меня так, Рюрик, — снова с горечью попросил старый Верцин и пояснил, усмиряя свой и княжий гнев: — Я не виноват, что под закат лет своих вдруг засомневался в своем боге. Но знаешь об этом только ты! — с болью предупредил вождь, затем встал, положил обе руки на плечи молодого князя и добавил с той беспомощностью и безнадежностью, которые появляются только при безысходности: — Я обязан сказать тебе это. Я вождь — и сомневаюсь!.. Но не это для тебя страшно. Я тебя не предам. Я до последнего вздоха буду предан твоему делу. А вот дружина и друиды[19] — это наши раны, — горячо прошептал он в лицо князю.

Рюрик вновь отпрянул от вождя, словно кто-то толкнул его в грудь.

— Постой, не уходи! Горько слышать правду, но у нас с тобой нет другого выхода, — жестко проговорил Верцин, силой заставляя Рюрика оставаться на месте. — Выслушай все до конца.

Рюрик поник. Опустил плечи. Не было никакого желания ощущать прикосновение рук человека, который так глубоко ранил его душу. Но Верцин был настойчив. Он упорно держал свои руки на плечах упрямого князя и, уже не щадя ни себя, ни князя, проговорил:

— Страх мне внушают друиды и дружина, но запрещать миссионерам быть среди них бесполезно. А посему я позволил им вести беседы с друидами, дружинниками и даже с твоими женами и наложницами.

Рюрик вырвался из цепких рук старого вождя и в запальчивости крикнул ему в лицо:

— Ни за что больше не подойду ни к одной из них!