Рюриковичи или семисотлетие «вечных» вопросов

Но, быть может, эта фраза приводится во всех учебниках как пример свободолюбия; быть может, она кочует из романа в роман? Конечно, нет! Учебники не знают этой фразы. Романисты также не употребляют ее в своем творчестве, ведь эти гордые и трагические слова совершенно не подходят к тому образу Андрея Ярославича, который создается в советских исторических романах. Едва ли мог произнести такую фразу персонаж Югова — «Ну-ну, Сашок, полно! — забормотал он. — Ничего худого не было. За обедом стопочка кардамонной, да выспаться не дали — вот и все…» Тут уж не до трагических фраз! И конечно, при таком образе жизни Андрей совсем «дошел» в романе С. Мосияша «Александр Невский»: «Когда Александр с Ярославом приехали в Городец, то нашли князя Андрея в дальней горнице мертвецки пьяного»… Какие уж тут героические и трагические фразы!.. Но оставим это…

«… приде Неврюи и прогна князя Андрея за море…»

Рюриковичи не так уж часто бежали в «чужие земли». Но бегство Андрея — особое. Оно совершается при особенно трагических обстоятельствах: явилась новая власть, нарушила прежнее «равенство» Рюриковичей, брат предал Андрея… В сущности, Андрей Ярославич — родоначальник всех «эмигрантов», бегущих от власти, с которой невозможно дискутировать «на равных», потому что она требует беспрекословного и унизительного «служения»… Можно сказать, что от Андрея Ярославича до Андрея Курбского и — уж совсем далеко — до Андрея Амальрика включительно…

Мухаммед Озан, позднейший ордынский летописец, рассказывая о пребывании братьев Ярославичей в Сарае, наделяет Александра черной бородой, а Андрея — светлыми волосами и все теми же идеальными пестрыми глазами — «аладжа». Но это опять же, вернее всего, не портретные черты, а некое выражение «оценки» — «чернобородый» — «сильный», «пестроглазый и светловолосый» — «несчастный и гонимый». Записи Озана о Ярославичах сделаны в XIV веке; о бегстве Андрея он, естественно, знал, и относит к нему газель поэта Лавкара о пестроглазом и светлоликом юноше, избравшем своим уделом странствия.

Но относиться непосредственно к Андрею Ярославину газель Лавкара не может, она написана в X веке…

Но куда, каким образом и зачем бежал Андрей Ярославич? При нем находилась его жена, дочь Даниила (то, что жена, «княгиня», сопровождала Андрея, летописи подчеркивают); находились при нем и его приближенные («бояре»). Значит, он бежал навсегда, не намереваясь возвращаться, и приближенные его не надеялись на милость Александра или «татар»… Но взять с собой значительную дружину он, конечно, не имел возможности. Никто бы не допустил на «свои земли» правителя-беглеца с большим войском. Летописи говорят о маршруте бегства Андрея: Новгород, Псков, Ревель, Рига. Периодически он расстается с княгиней и она едет одна, без него; затем они снова едут вместе. Могла ли дочь Даниила самостоятельно вести переговоры, облегчая мужу задачу поиска союзников?.. Почему Андрей побывал в Новгороде и Пскове — понятно. Это северные города, здесь он надеялся найти поддержку. Однако не нашел. Рига и Ревель-Даллин-Колывань — владения Тевтонского ордена. Но и здесь Андрей Ярославич не находит поддержки. Почему? Какие условия ему ставили? Какие условия ставил он? Неизвестно… Наконец Андрей находит приют и, вероятно, обещание помощи в Свейском королевстве… «…иде в Свейскую землю, и тамо местер среше его, и прият его с великою честию…»

«С великою честию» принял Андрея ярл Биргер, правитель Свейского королевства. Королем был его сын Вольдемар. Судя по скудным сведениям, Биргер был незаурядным политическим деятелем. Был он не свей, а гёт (произносилось, вероятно, «йот»). Во внутренней политике главным для него было: урегулировать отношения с родом Фолькунгов, знатным свейским родом. Во внешней политике главным было: отношения с Норвегией и завоевание территорий, населенных финноязычными племенными образованиями (летописные «емь», «чюдь»). На эти же территории претендовали Новгород, Тевтонский орден и Александр…