Рюриковичи

Неизвестно, когда родилась Ольга, сколько жен было у Игоря, сколько его детей осталось в живых к тому времени, когда Игоря убили древляне. О молодых годах Ольги твердо установлено немногое: она происходила из варяжского рода[13], жившего на Псковской земле, и стала супругой Игоря еще при жизни Олега[14]. А значит, появилась на свет в конце IX, самое позднее — в первых годах X столетия. Редкий, скажем так, случай, когда дама весьма зрелых лет (к 957 году!) оказалась способна заворожить кого-либо до потери здравого смысла… В одном из современных фэнтезийных романов автор, сделав соответствующие вычисления и оторопев от получившихся цифр, объяснил страсть, якобы внезапно вспыхнувшую у Константина VII… проделками славянской ведьмы! И это, пожалуй, наиболее реалистичное объяснение… Но брачная тема, как уже говорилось, вполне могла звучать на переговорах. Просто она отразилась в сказаниях о путешествии Ольги искаженным образом, поставив в центр повествования княгиню, а не тех, с кем была реально связана.

Для Ольги крещение не стало пустой формальностью. Она отдалась новой вере всем сердцем.

Обычно в таких случаях примеру властителя следуют его слуги, приближенные и родня. Вернувшись домой, княгиня почувствовала, что становится примером для подражания. Тогда она попыталась учить христианству тех, кто прислушивался к ней[15]. Русский закон не возбранял принимать крещение желающим. Однако языческая среда издевалась над ними, называя их веру «уродством».

Так поступал и ее собственный сын Святослав. Ольга приступала к нему с увещеваниями. Она желала, чтобы князь разделил с нею радость, полученную вместе с крещением. Но тот отвечал: «Да надо мною дружина станет смеяться!» Княгиня парировала: «Ты крестишься, так и все крестятся вслед за тобой». Но тот решительно отвергал все ее уговоры, предпочитая оставаться язычником.

Что ей оставалось? Летописец с грустью говорит о тщетных попытках Ольги переубедить сына: «Ольга любила… Святослава и говаривала: „Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне“. И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, воспитывая сына до его возмужалости и до его совершеннолетия». Молитвы Ольги не останутся неуслышанными. Христианство встанет на Руси твердой ногой — правда, не при сыне ее, а при внуке.

К полутора десятилетиям, проведенным Ольгой во христианстве, восходит предание, согласно которому княгиня сначала поставила крест у слияния рек Псковы и Великой, а затем дала средства на основание там собора во имя Святой Троицы. Впоследствии Троицкая церковь станет главнейшей на всей Псковщине.

Сын Ольги Святослав вышел на политическую арену в 940-х годах. По византийским источникам известно, что он правил в Новгороде то ли в середине 940-х, то ли в конце десятилетия, но не позднее 949 года. И это удивительный для современного человека факт! Традиционно считается, что княжич родился в 942 году. Таково летописное известие. Тогда… на новгородское княжение мать отпустила его маленьким мальчиком. Да, так бывало: правители Руси нередко отпускали сыновей, достигших девяти-, одиннадцатилетнего возраста на княжение — как представителей своей власти. Конечно, с ними отправлялись бояре, воеводы, они-то и занимались делами, пока мальчик рос. Но… семь лет? Или даже меньше? Либо Святославу дали очень серьезных наставников, либо он родился несколько раньше. И альтернативные версии о дате его рождения есть: некоторые специалисты переносят ее к 920 году. Пока большинство историков придерживаются традиционной точки зрения, но почва для сомнений тут имеется.

По мнению летописца, далеко не бесспорному, Святослав возмужал и набрал дружину в первой половине 960-х годов. Именно к тому времени относятся два словесных портрета прославленного воителя. Первый из них с почтением нарисован был словами Святославовых ветеранов первому киевскому летописцу. Это портрет, сложенный из камней восхищения и скрепленный раствором тоски по ушедшему герою: «Был… он храбр, и ходил легко, как пардус[16], и много воевал. Не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли со словами: „Хочу на вы идти“»[17].

А вот его же облик глазами врагов, византийцев: «Среднего росту, ни слишком высок, ни слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритою бородою и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела у него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином, между ними вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная».