Ривер Уайлд (ЛП)

— Я в порядке.

— Выглядишь иначе.

Я отпускаю ногу и ставлю ее на пол.

Когда ступня касается поверхности, я сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли. Палец пульсирует.

— У тебя кровь.

— Что? — Смотрю вниз, и, конечно же, из мизинца течет кровь. Руки тоже в крови.

Страх сжимает грудь.

«Ты всегда устраиваешь беспорядок! Такой гребаный беспорядок! Ты, бесполезная ебаная сука!»

— Рыжая?

— Прости. Я не хотела пачкать кровью пол. Я все уберу. Сейчас я все вытру. — Сердце бешено колотится. Я тут же отдергиваю ногу с пола, чтобы еще больше его не запачкать, и поворачиваю голову в поисках кухни, чтобы взять там что-нибудь и убрать беспорядок.

— Рыжая, все в порядке. — Его голос стал мягче. Таким разговаривают с испуганным животным.

Я пристально смотрю на него.

В его глазах мелькает выражение, которое мне не нравится.

Жалость.

Не знаю точно, что, увиденное на моем лице, заставляет его так смотреть на меня, но могу предположить. Привожу мимику в порядок. Это я могу. Я хорошо этому обучена.

«Успокойся. Он не Нил. Ты в безопасности».

Он подходит ко мне ближе. Движения медленные и размеренные.

— Это всего-навсего немного крови, Рыжая. Не волнуйся. Сядь. Дай взглянуть на твою ногу.

— Я в порядке. Честно. — Я очень хочу поскорее отсюда убраться.

Делаю движение, но его слова останавливают меня.

— Рыжая, сядь, — его голос твердый, но не резкий. Более... озабоченный.

Поэтому я сдаюсь. Ковыляю к дивану и сажусь.

Ривер следует за мной и опускается на колени у моих ног. Он поднимает мою ногу, осматривая палец.

— Всего лишь небольшой порез. Я его промою и наложу пластырь, и все будет в порядке.

— Ты не обязан.

Его темные глаза встречаются с моими.

— Знаю. Но все равно сделаю.

Ривер поднимается. Я смотрю, как он исчезает за дверью, кажется, на кухне.

Он такой непонятный. В одну минуту ведет себя со мной как придурок. Затем, как по щелчку пальцев, становится милым.

Начинаю думать, что у него раздвоение личности.

Слышу, как он бренчит чем-то. Дверцы шкафа открываются и закрываются.

Затем появляется снова с аптечкой в руке.

Опустившись на колени у моих ног, открывает аптечку. Берет мою ногу и кладет себе на бедро. Достает из аптечки антисептическую салфетку. Откуда я знаю, что это антисептическая салфетка, спросите вы? Ну, я очень хорошо знакома с содержимым аптечек первой помощи. Постоянные побои и невозможность попасть в больницу сделали этот навык обязательным.

— Будет немного больно, — говорит он.

— Я могу справиться с болью.

Он бросает на меня быстрый взгляд. Но он не читаем.

Затем, опустив глаза, прижимает салфетку к пальцу и осторожно протирает.

Закончив, бросает салфетку обратно в аптечку и достает пластырь. Вскрывает его. Но клеит не сразу.

Взяв мою ногу, поднимает ее. Затем наклоняется над ней и нежно дует на палец, высушивая раствор от салфетки.

«Господи Иисусе».

Я знаю, что не должна ничего чувствовать. Но я чувствую.

Части меня, о существовании которых и не подозревала, начинают петь.

Меня возбуждает, когда он дует мне на ногу.

Это смущает и удивляет.

Гормоны беременности и вид его обнаженного тела затуманили разум.

— Ну вот, все готово. — Ривер опускает мою ногу на пол.

Я даже не поняла, что он приклеил пластырь; так отвлеклась на свои чувства. Или то, что не должна чувствовать.

Вскакиваю на ноги. Его темные глаза следят за мной.

— Спасибо, — выпаливаю с легкой дрожью в голосе. — За то, что вылечил меня.

«Спасибо, что вылечил меня?

Господи боже».

Делаю шаг в сторону.

— Ну, до свидания. — Я направляюсь прямиком ко все еще открытой двери, через которую проникла ранее.

— Куда это ты собралась?

Его глубокий голос ударяет мне в спину, останавливая. Я оглядываюсь через плечо. Он уже на ногах.

— Домой.

— Ты босиком.

Я полагала, это очевидно. Он ведь, знаете ли, буквально дул мне на босую ногу.

«Не думай об этом».

— Где твоя обувь?

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я пришла без нее. Я торопилась.

— Надень мою.

Я смотрю на его босые ноги. Они огромные. Как и его…

И-и-и-и, я снова пунцово-красная.

— В этом нет необходимости, и она мне все равно не подойдет.

Но, очевидно, он меня не слушает, потому что поворачивается и идет обратно на кухню, где, по-видимому, держит все, и через несколько мгновений возвращается не с одной, а двумя парами в руках. Ботинки и кроссовки.

Он ставит кроссовки у моих ног.

— Надень их.

Господи, какой же он властный.

Игнорируя его приказ, — потому что больше не подчиняюсь мужским приказам, — наблюдаю, как он натягивает ботинки, оставляя шнурки не завязанными.

— Зачем тебе обувь? — интересуюсь я.

Темные глаза поднимаются на меня.

— Потому что я не хожу по улицам босиком.

Ха-ха.

— Надень кроссовки, Рыжая.

Я скрещиваю руки на груди.

— Не хочу.

— Хочешь снова порезать ногу? Тебе повезло избежать этого по дороге сюда.

Как я порежусь в саду? Если только там не разбросано битое стекло. Меня бы это не удивило.