Ривермонтский Большой приз (ЛП)

— Эфраим Гарден, о котором вы наверное слышали, один из наиболее известных специалистов по химии в нашей стране. Кажется, он профессор химии в Стейвезантском университете. Его последние изыскания касались радиоактивного натрия. Удивительное открытие, Маркхэм. Новый радиоактивный натрий, по-видимому, открывает новые пути для лечения рака. С другой стороны, радий и радиоактивные вещества могут быть очень опасны, если попадают в нормальную ткань человеческого тела. Открытие радиоактивного натрия сильно продвинуло дело вперед…

— Все это весьма увлекательно, — иронически сказал Маркхэм, — но что это имеет общего с вами или с тревогой в доме Гарденов? А уж, в особенности, с Энеидой. Во времена Энеиды не знали о радиоактивном натрии!

— Маркхэм, старина, я не гадатель. У меня нет ни малейшего представления о том, причем тут я или Энеида. Но у меня смутное ощущение, что в этой книге Энеиды имеется одно из лучших описаний битвы в древней литературе. Однако посмотрим…

Вэнс достал с полки книгу и стал ее перелистывать.

— Вот то место, на которое ссылаются, Маркхэм, — сказал он. — Это знаменитая звукоподражательная фраза, гласящая в более или менее точной передаче:

«От топота копыт пыль по полю несется».

Маркхэм вынул сигару изо рта.

— Тайна только сгущается, — сказал он. — Вы теперь мне расскажите, что имеют общего троянцы с этим профессором химии и его радиоактивным натрием.

— Нет, о нет. — Вэнс говорил совершенно серьезно. — Не троянцы, но может — топот лошадей.

— Вам это может казаться осмысленным… — начал Маркхэм.

— Видите ли, — ответил Вэнс, — я улавливаю намек на некую схему. Молодой Флойд Гарден, единственный сын профессора, и его кузен, тщедушный малый по имени Вуд Свифт, страстно увлекаются лошадками, Маркхэм. Они интересуются спортом. Это весьма распространенная болезнь вообще, но лошадки — это их страсть. Они принадлежат к той группе молодых аристократов, которые проводят свои дни в бесплодных гаданиях о том, какая лошадь придет первой.

— Вы хорошо знаете Флойда Гардена?

Вэнс кивнул:

— Недурно. Он член клуба Далеких Лужаек. И я часто играл с ним в поло. Молодой Гарден несколько раз приглашал меня присоединиться к нему и к его небольшой компании в момент розыгрыша скачек. По-видимому, он получает по радио сведения со всех ипподромов, и у него есть громкоговоритель. Профессор этого не одобряет, но он не возражает против того, что миссис Гарден иногда делает ставки на ту или иную лошадь.

— Бывали ли вы у него? — спросил Маркхэм.

— Нет, — сказал Вэнс, — но я думаю на этот раз принять его приглашение.

— Я не понимаю, как вы можете серьезно относиться к этому загадочному посланию.

— Вы упустили из виду одну фразу, — ответил Вэнс. — «Хладнокровие существенно». Одна из наиболее знаменитых лошадей, участвующих в скачках, называется Хладнокровие. Она принадлежит к той же компании «бессмертных», как Боевик, Истребитель, Смелый Фокс и Граф Рей. Кроме того, Хладнокровие участвует завтра в розыгрыше Ривермонтского Большого приза.

— Я все же не вижу оснований… — начал Маркхэм.

— Кроме того, — продолжал Вэнс, — доктор Майльс Зиферт, домашний врач Гарденов, сообщил мне, что миссис Гарден уже несколько времени страдает загадочной болезнью.

— Дело становится все более запутанным, — проворчал Маркхэм.

— Я могу сказать, — заметил Вэнс, — кто послал мне это сообщение.

— Вот как!

— Да. Это был доктор Зиферт.

— Можете вы мне сообщить, как вы пришли к этому заключению?

— Это было нетрудно, — ответил Вэнс. — Во первых, меня не вызвали к телефону самого. Очевидно, этот человек боялся, что я узнаю его голос. Затем, это послание составлено на профессиональном медицинском наречии. «Психологическое напряжение» и «не поддается диагнозу», — это фразы, которые редко употребляет рядовой обыватель. Далее, говоривший, очевидно, знает, что я более или менее осведомлен о положении в доме Гарденов и о страсти молодого Гардена к скачкам. Из этого я вывожу, что говоривший — врач, которому известно мое знакомство с Гарденами. Единственное лицо, соответствующее этим условиям, — Майльс Зиферт. Я к тому же случайно знаю, что он знаток древних языков. Я встречался с ним в клубе латинской литературы.

— В таком случае, почему же вы не позвоните ему и не спросите, что скрывается за этой криптограммой?

— Дорогой Маркхэм, о, дорогой Маркхэм! — Вэнс прошел к столу и выпил рюмку коньяку. — Зиферт не только негодующе отверг бы какую-либо причастность к этому посланию, но стал бы мне всячески препятствовать. Этика медицинской профессии поразительна. А Зиферт — фанатик в этом отношении. Нет, такой способ действий не подойдет. Я должен разобраться в этом сам.

— Но в чем вы, собственно, должны разобраться? — настаивал Маркхэм, — и почему вы думаете, что тут нечто серьезное?

— Кто знает! — протянул Вэнс. — Кстати, я и сам интересуюсь скачками.

— Что же вы предполагаете делать? — спросил Маркхэм.

— Нью-йоркский следователь, почтеннейший Маркхэм должен гарантировать мне безнаказанность раньше, чем я отвечу.

— Вы собираетесь нарушить закон? — спросил удивленно Маркхэм.