РККА: роковые ошибки в строительстве армии. 1917-1937

В единственном сохранившемся от «предрепрессионных» лет приказе по 156-му стрелковому полку 52-й стрелковой дивизии БВО – от 23 ноября 1936 г. – мы тоже находим констатацию того факта, что большое количество командиров не подготовлено к работе на занимаемых ими должностях. Тут, перечислял комполка майор К.А. Журавлев, и командиры полурот, и командиры пулеметных рот и рот тяжелого оружия, и работники батальонных и полкового штабов¹⁷⁴…

Еще красноречивее признание годового отчета самого мощного и передового из советских военных округов – КВО – от 4 октября 1936 г.: «На сегодняшний день у нас нет ни одного штаба, где основные работники были бы с двух-трехлетним стажем и обладали бы в полной мере практикой работы»¹⁷⁵.

Слишком быстрый служебный рост комначсостава имел и еще одно отрицательное для боевой выучки армии следствие. «В результате большой текучести», указывал в начале лета 1937 г. комдив-40 комбриг В.К. Васенцович, командиры не только «не успевают усвоить свои обязанности», но и проникаются «настроениями временного пребывания», что ведет к «процветанию обезлички и безответственности»¹⁷⁶. Если комвзвода находится в должности менее года, а комроты – менее 2 лет, подчеркивал в докладе «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…» и начальник 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякин, реальной ответственности за состояние подразделения у них не будет¹⁷⁷.

Порочная методика тактической подготовки комсостава и младшего комсостава

Порочность этой методики определялась ее теоретическим уклоном, неумением привить обучаемым практические навыки вождения войск и штабной работы.

Этим теоретическим уклоном страдали еще командные курсы времен Гражданской войны; в результате, писал в 1932 г. начальник ГУ и ВУЗ РККА Б.М. Фельдман, «вся армия» «в один голос заявляла» о «практической неприспособленности» курсантов «к боевому руководству подразделениями»¹⁷⁸. В появившихся в 1921 г. нормальных военных школах тактику также преподавали не прикладным, а лекционным методом, а затем «лабораторным» – который (как отмечал 24 апреля 1929 г. начальник Среднеазиатских командных курсов востоковедения РККА Василевский), тоже «есть «книжное» изучение предмета и, по сути дела, умовое, пассивное восприятие этого предмета»¹⁷⁹.

Преподаватели и курсанты, сообщал, посетив в декабре 1929 г. пехотные школы в Москве и Харькове, германский полковник Х. Гальм, «довольствуются теоретическими знаниями, которые можно почерпнуть» из «уставов и книг», и «очень охотно избегают практических занятий» по тактике. А если учебный план и предусматривает такие занятия, то они «большей частью остаются в начальной стадии развития, чтобы не сказать: в детской»¹⁸⁰. Вместо погружения курсанта в условия «перманентной военной игры» – которая «включает элементы динамики и заставляет обучающегося постоянно учитывать давление обстановки, воли противника и противопоставлять свою волю, путем быстро принимаемых решений, маневрирования и проч.» – на «практических занятиях» ему давали лишь решать «тактические задачи», каждую из которых можно было «пережевывать месяцами»: ведь «противник» в ход решения не вмешивался, обстановка оставалась статичной¹⁸¹. Кроме того, от курсанта здесь требовалось лишь принять командирское решение; о выработке навыков претворения решения в жизнь (то есть навыков управления войсками) и речи не шло.

«Мы убедились по последним выпускам, – подытоживал 27 ноября 1928 г. на заседании РВС СССР командующий войсками ЛВО М.Н. Тухачевский, – что готовятся командиры, которые не умеют командовать и обращаться с тем взводом, который им поручен». «Отсутствие у выпускаемых курсантов командирских навыков» констатировал тогда и сам Реввоенсовет СССР¹⁸²…

В 1930 г., с приходом к руководству военно-учебными заведениями Б.М. Фельдмана, решили, наконец, перейти к «практически-прикладному» методу обучения тактике в полевых условиях. Однако эта «коренная», по утверждению Фельдмана, «перестройка»¹⁸³ была таковой только на бумаге…