Robbie Williams: Откровение

«„Пловцы“, — говорит Гай. — Вот это хорошее название для песни».

Роб спрашивает у Гая, что у того есть, Гай отвечает, что есть песня, которая, по его мнению, годится на роль «новой „Lazy Days“». (Эта песня, «To The End», будет написана пару дней спустя; с ней ничего не произойдет в дальнейшем.) «Ну, и еще у нас такая русская штучка имеется», — добавляет Гай.

А Роб все не выказывает никакого знака, что ему что-то из этого интересно. Вместо этого он рассказывает об обеде, на котором присутствовал на днях, — началось на встрече «Мамочка и я», завершилось в компании Мел Би, ее мужа, одного из Linkin Park, и как он говорит, ближе к ночи его экзема просто сияла. Но в конце концов Гай заводит некий смутный трек, основанный на сэмпле из «Ромео и Джульетты».

«Хорошо же, скажи?» — говорит Гай.

Роб поедает завтрак и ничего пока что не говорит. Поэтому Гай работает с Ричардом Флэком — они по-другому перестраивают сэмпл, делая его структурно проще.

«Ну сразу ж понятно, что русская тема, верно? — спрашивает Гай. — Снег валит, мужчины маршируют, задирая ноги до неба».

А Роб все ест.

На луп, сделанный Ричардом, Гай напевает бессмыслицу, слова ложатся в ритм: «Веселись как русский, возьми ружье, застрели кузена вусмерть… перкуссий… веселись как русский». Потом начинает наигрывать на фортепиано. «Да, со словом Russian мало что рифмуется», — бормочет он.

«Погоди-ка», — говорит Роб и просит остановить музыку.

Потом он звонит в кухню вниз попросить «шейк».

Наконец Роб признает работу, что происходит рядом с ним, и потихоньку присоединяется к процессу. Первое, что срывается с его губ, — «такой тип мужчины, который такой та-да-да» — несет уже и мелодию, и ритм, и даже некоторые слова, которые так и останутся в песне.

И вот тут начинается настоящая работа. На этом этапе песни одновременно и проваливаются в кроличью нору, и возникают. Некоторые фрагменты, такие как, например, строчка из припева «Вечеринка по-русски / Элтон Джон на перкуссии» или желание срифмовать «коммунизм» и jism (сперма), или куплет, где «Мы ребята русские, и нам на все плевать / но ты трусы́ чистые обязан запасать» возникают на секунды, а потом исчезают в той черной дыре, куда уходят умирать негодные вирши. Но песня готова довольно быстро.

«Вот это круто», — спустя примерно часа два говорит Роб.

«Русская попса, — говорит Гай. — Такого еще никто не делал».

Когда мы переслушиваем запись, Роб замечает: есть идея названия альбома.

«The Heavy Entertainment Show, — говорит он. И добавляет: — И это задает тур».

И хохочет.

«Жаль, не можем еще два года это выпустить», — сокрушается он.

В общем, отличный рабочий день был.

Перед уходом у Гая еще одна, финальная, мысль рождается.

«Слушай-ка! — предлагает он. — А можно же кучу таких наделать, серию целую: „Веселись как голландец“, „Веселись как француз“…»

«Точно, — говорит Роб. — Иди домой».

* * *

Потом, особенно учитывая весь тот переполох, который из-за песни поднялся, люди будут задаваться вопросом: а какую цель преследовали авторы? Они писали, что — сатирическую песню, а если да, — то сатиру какого плана? Она задумывалась как пророссийская? Или антироссийская? Кто этот самый упомянутый в ней олигарх — кто-то реальный или Роб просто говорит про олигархический образ жизни? Каково отношение песни к нынешнему российскому политическому истеблишменту? Как точно соотносится реальный Робби Уильямс с Робби Уильямсом, который ее поет? И Робу неизбежно придется давать ответы, потому что если ты — исполнитель такой песни, то не иметь ответов на эти вопросы ты не имеешь права.

Но вот вам правда: за те два дня, что песня сочинилась, ни один из этих вопросов не обсуждался. Зачастую этого и не происходит. А происходит то, что в комнате сидят люди, сочиняют песню и испытывают радостное возбуждение, когда находится вроде бы хорошая и плодотворная идея. В данном случае, если говорить о тексте, то идея казалась всем понятной безо всяких обсуждений вообще. Это — попсовая песня о русских штучках, которые мы соединили, и получилось смешно, и мы все удовлетворены тем, что придумали нечто совершенно необычное и притягательное, чего еще пару часов назад на свете и не было, и неважно, окажется это в итоге хорошим или совсем наоборот. Никто не думает о том, что случится, когда это выпустят в свет, — или однажды песня станет синглом, или же темой для бесконечных рассуждений газеты Guardian.

Вот правда, и я уверен, что так и происходит гораздо чаще, чем людям представляется: «Party Like A Russian» просто у авторов родилась — в лихорадке веселья, глупости, возбуждения. Понимание того, что это может означать, пришло позже.

* * *

Не сказать, что в последующие месяцы не было времени на паузу для размышлений. Что не было опасений и обсуждений — не разозлят ли кого слова и не помешает ли это здоровой жизни поп-песни. Вот на это намекал Роб в беседе с Дэном Вуттоном — «пришлось кое-что убрать, чтобы стало более ПК, политкорректно».

Например, в первом куплете были такие слова: