Robbie Williams: Откровение

Сидя с Джоном Грантом и Мэттью Тоддом (которому хватает честности признать, что постоянная рубрика-тест журнала Attitude «Насколько ты гей?» тоже спекулирует на некоторых этих стереотипах), Роб говорит, что «вот эта фишка про „сорок девять процентов“ — это ж не то что я сидел у себя в комнате и рассуждал: чего б мне им завтра сказать? Это было нечто, что просто сорвалось с языка. Что оно означает? Само по себе — каприз, театр, прикол. Но можно вырвать, изолировать и сделать сенсацию — ради кликов и утреннего чтива в электричке. Ну, понимаете. И это меня тоже огорчило. Я позвонил журналисту… — он называет фамилию обозревателя Guardian… и он такой мне: „ну, может тебе стоит поосторожнее быть в интервью“… Нельзя на меня взваливать ответственность за то, что у кого-то нет чувства юмора, и я не могу отвечать за то, как и что воспринимается».

Роб еще рассказал мне о том звонке — по совпадению он там еще заметил, что, к счастью или нет, но на самом-то деле музыкальный театр он не любит — еще тогда, через пару недель после того как все это произошло. Хотя я не считаю, что циничные высказывания этого журналиста насчет мотивов Роба были оправданы — в карьере Роба довольно трудно найти доказательства его контроля и расчета — но безусловно до́лжно привести разумные доводы за то, что зачастую склонность Роба использовать что угодно ради развлечения и самовыражения можно счесть и неуважительной, и бесчувственной. Но из разговора Роба с журналистом вроде как ясно, что хотя автор тоже верил, что помимо всего прочего Роб виновен в гораздо более глубинном самообмане и лукавстве. Потому что Роб говорит, что во время того телефонного разговора журналист сказал ему, что у него-де есть одно очень надежное свидетельство того, что у Роба были отношения с одним очень известным своеобразным мужчиной.

Но по самой меньшей мере Роб, наверное, пробился к нему с таким вот конкретным доводом:

«Ну и в общем я потом говорю, слушай, говорю, я только что положил в кроватку самое драгоценное, что у меня есть — дочь. Теодору Роуз, я ее спать уложил, и ничего дороже ее у меня нет. Так вот я жизнью ее клянусь, просто не знаю, как еще сказать, просто клянусь, что этого не было».

* * *

Роб несколько дней раздумывал, чего бы ему следовало сказать в речи по поводу получения награды Attitude. «Думаю, стоит мне или нет упоминать, что посещал гей-клубы во времена Take That», — говорит он однажды, когда мы летим в самолете, и принимается вспоминать ту общую атмосферу гомофобии, в которой ты воспитывался в Англии 80-х. «Я родился и вырос в обществе, где словом „гей“ ты обзывался на игровой площадке, и это считалось самым жестоким обзывательством», говорит он. И хотя он думает, что тогда он уже был незашоренным и готовым сбросить все эти предрассудки, когда он начал посещать гей-клубы, это оказалось не так просто. «Я сразу почувствовал себя как дома, в безопасности. Когда тусуешься в городе Сток-он-Трент — то это несколько по-другому».

Майкл предлагает Робу упомянуть в речи тот факт, что его первая обложка журнала после ухода из Take That — как раз в журнале Attitude. Что, строго говоря, не совсем правда — до того журнал The Face поставил его фото на обложку, но обложку Attitude он собою украсил в августе 1996 года. В те дни журналист так описывал общение с ним: «Мы уже провели вместе семь часов. Напились до полного бесчувствия и дальше, до сумасшедших движений». А Роб так старался отстраниться от группы и набрать очков — серьезных и воображаемых — что отзывался о бывших коллегах по группе как о людях «эгоистичных, тупых, жадных… никогда они мне, блин, не нравились».

Что Роб помнит — так это фото на обложку.

«Ага, — говорит Роб. — Им удалось сделать мои пухлые щечки терпимыми».

В день вручения наград он, похоже, решает просто выйдя на сцену и сказать «большое спасибо». Но чуть позже, примерно за полчаса до выхода из своей комнаты, он ухмыляется. Что-то другое решил.

* * *

Роб, когда прибывает, идет на пожарную лестницу курить, и там натыкается на стадо селебрити, включая Майлин Класс, Луи Спенс и Эмму Бантон. Он болтает с Эммой Бантон о еде во сне. Она сочувствует, говорит, что сама все время этим грешит.

Вернувшись, он стоит за кулисами и там болтает с Аланом Каммингсом, который рассказывает о своем нынешнем турне: два часа песен и баек. «Я такое хочу сделать», — говорит ему Роб. Проходит мимо Грэм Нортон — он только что был на сцене. «Ну ты прям сенсацию сделал! — говорит ему, проходящему мимо, Роб. — Моя лента твиттера…» Он издает свист с шипением. «Не могу представить, что ты сделал».

Его представляет Джон Грант, он же вручает ему награду. Вот речь Роба:

«Я бы хотел поблагодарить журнал Attitude за то, что многие годы он всегда поддерживал меня. И сейчас, ой, я так нервничаю, потому что, мне кажется, представилась возможность в идеальной для такого обстановке ответить на один гигантский вопрос про меня…»

Он выжимает из паузы все.