Robbie Williams: Откровение

Хотел бы я, чтоб вы все пожелали, чтоб весь мир о вас думал одно, а потом любой обман бы вскрылся.

Добро пожаловать в год 2017-й, первые минуты нового года, с правдой о том, кем на самом деле Робби Уильямс является.

* * *

Или, как мы увидим, не является. Но в это вы могли поверить благодаря шквалу насмешек, которые обрушились на Роба после новогоднего выступления. При взгляде на общую большую картину тот факт, что все было не так, представляется лишь одной из раздражающих мелких деталей. С настолько совершенной историей — вся спесь, неискренность, равнодушие и пафос уверенности в собственной правоте известного ничтожества слились в одну прекрасную гифку — правда есть только помеха, одинокая покинутая фигура, пытающаяся устоять в бегущей толпе.

Но даже несколько дней до того оказались тяжелыми. Декабрь Роба, после почти трех месяцев промо-кампании, начинается с борьбы. «Я устал, смущен, дезориентирован и вообще выгорел, — говорит он. — Многое сделано, многое удалось, многое — хорошо. Но я вымотан».

Затем, непосредственно перед Рождеством, Роб принимает ряд не очень умных — ну, или по крайней мере несколько несвоевременных решений. Он снова отодвинул дедлайн по завязыванию с курением, но вот теперь чувствует: готов бросить. Последнюю сигарету он выкуривает в зоне для курения частного шоппинг-пространства в Harrods, куда они повели детей поглядеть на Санту, и на этом — все. В то же время он начал злоупотреблять снотворным — на ночь выпивает полторы таблетки вместо прописанной одной, мотивируя это тем, что одна уже не действует. Таким образом, полученное по рецепту снотворное заканчивается быстрее, а для нового рецепта врач требует личного присутствия пациента. Роб понимает, чем ему это грозит: «Знаю, он будет ругаться. И я такой: не буду выходить из дому, чтоб к вам ехать, чтоб вы меня в кабинете отругали». И Роб решает просто взять и перестать пить снотворные, просто переломаться «холодной индейкой», как говорят наркоманы. «Я такой: да иди ты на фиг, вот, смотри, я все бросил принимать, теперь ни у кого на меня ничего нет!»

И с самого начала начинаются проблемы. Так, мы договорились, что я приеду пару дней спустя на ланч, но в семь утра того дня мне приходит от него имейл: он все еще бодрствует, вчера ночью заснуть не смог. Потом сообщает новую информацию в канун Рождества — «Каша в голове… детокс очень жесткий» — и так вот проходит Рождество. «Я вообще снова отпраздновал бы Рождество, — сказал он потом. — У меня такое чувство, что у меня Рождество украли».

И еще один имейл приходит за день до концерта, с новостью о том, как он смягчился и снова стал принимать снотворные. Как он объясняет, «просто чтобы завтра быть нормальным стеснительным собою». Но то, как он описывает свои чувства, обескураживает: «Нехорошо… Жизнь была бессмысленной. У меня тяжелая депрессия… Из-за чего волнуюсь — из-за НГ-выступления».

Этот концерт — финал его безжалостного расписания промокампании, так что его вполне можно было бы счесть мыслью запоздалой. «Такая мысль, что „ох, у нас же на Новый год еще, фигня эта“, — говорит он. — Ты туда приезжаешь и такой: „А ведь тут все по-крупному на самом деле. Ничего больше-то и нет. Упс“». Он также понимает, что хоть он в последние несколько месяцев и выступал перед большими тв-аудиториями, но там он мог ожидать, что у экранов люди, которым он нравится. А новогодняя трансляция — совсем другое, его выступление покажут миллионам британских семей, и, учитывая, какой спорной фигурой он может быть, он прекрасно понимает, что многие включат в новогоднюю ночь BBC просто по привычке, инстинктивно, и, возможно, не настроенные на того, кого там увидят, как бы хорош он ни был.

«Это повлияло на меня, — говорит он, — чисто физически. Плохо повлияло на то, как я выступил. Я не мог перестать думать про людей, которые меня ненавидят. Вот как воспринималось: спой перед самой огромной аудиторией музыкального шоу в году, и спой для кучи врагов. А у меня же детокс. А он эмоциональному состоянию не помогает. То есть пришлось сильно мозги напрячь, чтоб лицо сохранить».

Со стороны в результате выступление выглядело довольно неровным: временами все четко, спокойно и уверенно, но иногда заметны какие-то мелочи, которые выдают запрятанное страдание. А потом снова все четко. Похоже на лампочку, которая мигает и все не может решить, перегорела она или еще нет. Но он сам себя тогда чувствовал плохо. «Ну просто ужасно это для меня было. В голове моей. И это все, что я оттуда вынес. Я вынес: это все, сука, дико болезненно. Делать такое. Эмоционально накладно».