Robbie Williams: Откровение

Он явно разрывается, ему трудно оценить это: то ли он дураком себя выставляет, то ли в высшей степени разумным и здравомыслящим. «Я все еще стараюсь получать удовольствие от такого стиля жизни и быть таким человеком, которого мы можем содержать в финансовом плане… но я нахожу затруднительным вращаться в другом экономическом круге», говорит он и рассказывает, что сопротивляется постоянному давлению насчет покупки новой одежды. «Какой-то одежды я себе накупил и больше мне не надо, и вообще никогда уже не понадобится больше. Одежда у меня есть».

Это наводит Барбару на вопрос о стиральной машине. «Я знаю, где она находится, — отвечает он. — Я видел лестницу, которая к ней ведет. И я знаю, что там — стиральная машина, потому что вещи все время чистые. Но все же, клянусь, мне очень немного нужно, и я научусь с ней управляться, если все закончится».

Она спрашивает про первую дорогую покупку в его жизни. На это у него есть отдельная история. «Когда я был ребенком, пел в Take That, то очень хотел пару джинсов „Версаче“. На дворе 1990 год, и джинсы эти для меня — ну все просто, — рассказывает он. — А я в начале существования группы Take That получал зарплату 150 фунтов в неделю, а у нас в городе Сток-он-Тренте моем родном эти самые джинсы „Версаче“ стали продавать с большой скидкой. Как раз попалась пара идеально моего размера, и я ее купил. И чувствовал себя прям крутейшим и моднейшим». Три года спустя он общался с Джанни Версаче и Элтоном Джоном на вилле модельера у итальянского озера Комо. Решил, что модельеру, придумавшему эти джинсы, стоит рассказать, что они значили для того восторженного подростка. «Я подумал, что очень важно сказать Джанни Версаче — „твои джинсы меня вдохновили, я очень желал их иметь, а когда заимел — просто фантастически себя почувствовал“». На какую бы реакцию Роб ни рассчитывал, он ее не получил. «Джанни это и не задело, и вообще никак не тронуло. Он только обронил что-то типа „окей… не желаешь винограду?“ или вроде того. Человеком он был очень приятным, вечер я провел прекрасно, ну просто вот не получилось его поразить историей про джинсы, которые были для меня так важны».

По завершении интервью они идут в пустой танцевальный зал, где повесили задник для фотосессии. Роб позирует, Барбара приникает к нему по-всякому.

«Сделай, чтоб я на фото выглядел как отец Джиджи Хадид», — инструктирует он фотографа.

Барбара принимает такую позу, чтобы были видны украшения на ее руке, которую она забросила ему на плечико.

«Все дело в украшениях, в аксессуарах», — поясняет она.

«Все мы — аксессуары», — замечает Роб.

* * *

Иногда он к ним летает, а иногда они к нему. В определенный день в Лондоне он сидит в номере отеля, принимает людей со всего света и отвечает на любые вопросы.

Швед: Когда меня сюда посылали, я прочитал множество интервью с вами, и у меня сложилось впечатление, что большие хиты сегодня не настолько важны, как раньше?

«Зависит от того, что за интервью вы читали и что именно я в них врал. Да нет, важны хиты, еще как. Я не хочу быть „бывшим“, с таким лейблом мое эго не справится. Я хочу хитов. Я хочу собирать стадионы. Попадать в новости. Хочу развлекать… По амбициям я не ощущаю себя на 42 года, амбиции все еще юны, жадны и им все нужно».

Испанец: Вы можете сказать, что вы — более зрелая личность? Скучаете ли вы по какому-то не очень уважительному отношению?

«Неуважительное отношение? Да его навалом. Да, я, конечно, повзрослел, но мы идем от очень маленького процента зрелости. Я лет до 37 как минимум был совершеннейшим ребенком, так что сейчас я, наверное, только что подгузники перестал носить. Может, перестал в штаны какать».

Ирландец: Есть ли у вас иммунитет к критике?

«Нет, никакого иммунитета к критике у меня нет. Слова больно ранят. Я ужасно чувствителен, и я бы очень хотел, чтоб меня не критиковали, но они будут это делать все равно. К тому же я сам не слишком большой, мягко говоря, дипломат, когда дело касается чувств других людей, так что если ты тумаки раздаешь направо и налево, то уж жди, что когда-то тебе отольется. Люди есть люди, человеки, мы не можем быть все время добрыми. Я изо всех сил стараюсь, но часто обнаруживаю, что мне далековато до той личности, которой я хотел бы быть. Так что нет, нет у меня иммунитета. Хотел бы, чтоб был — жизнь была бы проще. Но если б я был невосприимчив, то не волновался бы, а если б не волновался — не мог бы альбомы выпускать».

* * *

Он в редакции французской радиостанции NRJ, только что закончился эфир с ним. После эфира он стоит в коридоре, ловит взгляды прохожих. Кого-то вроде бы узнал. Сперва подумал — это парень из бойз-бэнда Worlds Apart, но потом понимает, кто это. «Это ж он, правильно?» — спрашивает он Майкла, который тоже явно узнал этого человека. Они догоняют, Роб спрашивает: «Ты же Джиобой?»