Роберт Вильямс Вуд. Современный чародей физической лаборатории

«Мы снимали квартиру на Авеню Шарля Флокэ почти под тенью Эйфелевой башни. Однажды по дороге в Сорбонну я проходил мимо электрического магазина и увидел на окне маленький детекторный приемник с телефоном. Рядом висело объявление, что. с этим аппаратом можно слушать. сигналы Эйфелевой. башни. Я подумал, что интересно будет изучить азбуку Морзе и купил его. Один из моих друзей, брат С.С. Мак-Клура, который тоже жил на авеню Шарля Флокэ, работал со мной, и мы вместе выучили азбуку Морзе. Я купил ему приемник. Мы стали посылать и принимать депеши друг от друга. Сигналы с Эйфелевой башни приходили с такой энергией, что между кристаллом и волоском детектора часто проскакивала искра.

Когда я вернулся домой, т. е. примерно в конце июня 1914 года, я решил, что надо продолжать практику с азбукой Морзе, чтобы не забыть ее, и установил приемник в Ист Хэмптоне, почти такой же, как и в Париже, но со 150-футовой антенной. Сигналы с Уэлл-флит на мысе Код и немецкой станции фирмы «Телефункен» в Сэйвиле, на Лонг Айленде, приходили с энергией, вполне достаточной. За несколько дней до начала войны, ранним августом, я принимал букву за буквой, по мере того, как приходили сигналы, не понимая смысла самой депеши, как это всегда бывает с новичками. Вдруг передача кончилась, и я увидел, что написал: «Всем германским кораблям на море. Англия объявила войну Германии, Следуйте немедленно в ближайший германский порт. Ни в коем случае не заходите в английские и французские порты», и, в виде подписи, позывные «Телефункена». Эту депешу передавали с перерывами днем и ночью. Я недоумевал, почему передачи делают по-английски. После объявления войны «Телефункен» продолжал передавать, большей частью по-английски, депеши крейсерам «Дрезден» и «Карлсруэ», и это продолжалось уже во время войны недели три. Тогда мы сильно удивлялись, как наше правительство разрешает посылать их с американской станции. Позднее правительство их запретило.

Много сообщений «Телефункена» передавалось странным шифром, со словами вроде «Cuckoo Buffano» или «Cifo Telico». Эти слова повторялись так часто, что я до, сих пор помню их. Военные новости продолжали приходить из Уэлл-флит и «Телефункен» (пока последнюю не закрыли), и мы имели последние сведения в Ист Хэмптоне задолго до того, как нам присылали газеты. Вошло в обычай приходить ко мне а любое время дня и ночи — даже пьяные, возвращаясь с танцев, забредали к нам во двор и кричали: «Эй, профессор, что новенького в Европе»?

Еще не кончилась первая неделя войны, а Вуд уже написал письмо лорду Рэлею с предложением метода уничтожения цеппелинов, которые в то время привлекали всеобщее внимание. Атакующий самолет должен был пролететь «через дорогу» цеппелина, сбрасывая маленькие горящие стальные дротики или шипы, создающие огненный барьер, сквозь который, цеппелин должен пролететь. «Шипы» он предлагал нанизывать на металлический стержень, понемногу выдвигающийся, сбрасывая их при этом через интервалы меньшие, чем ширина цеппелина. Это делало попадание обязательным, а один удар означал уничтожение огнем пожара всего цеппелина. Это была идея того, что в настоящее время называется серией бомб.

В начале ноября 1914 года он послал во Францию, через посла Жюссерана, предложение пустить на одном из участков западного фронта, шириной в двадцать или больше километров, пары бромбензила или подобного ему соединения, в момент, когда метеорологическая служба гарантирует на несколько часов ветер с запада. Малейшее присутствие этих паров вызывает резь в глазах и обильный поток слез. Глаза невозможно открыть и, как он утверждал, все, что остается — наступать и взять в плен плачущих немцев, ибо человек, не могущий открыть глаза, не может и стрелять. Он обращал внимание на то, что гаагское соглашение не будет этим нарушено, ибо настоящих ранений не последует. Это было за шесть месяцев до того, как немцы начали применение хлора в малых масштабах, после чего были быстро, разработаны противогазы. Слезоточивые газы позднее были применены обеими воюющими сторонами.

Вуд говорит; что идея пришла ему в голову внезапно, когда он возвращался с заседания Национальной Академии с профессором Пэпином и доктором Уэлчем. Оба они посмеялись над идеей и сказали, чти газ сразу разлетится по воздуху. Вуд возразил им, что запах фабрики, перерабатывавшей рыбу на удобрение, в пятнадцати милях от Ист Хэмптона, при некоторых направлениях ветра, совершенно непереносим.

Позднее, когда он был во Франции, он обсуждал вопрос с французскими военными химиками и напомнил им, что делал предложение еще в 1914 году. Они согласились с ним, что если бы попробовать это тогда на двадцатипятикилометровом фронте, они, вероятно, прорвали бы его.