Робин Гуд

Ждать пришлось долго, и понемногу ей стало грустно. Она внимательно вгляделась в горизонт, попыталась проникнуть взглядом в темные аллеи парка, вслушалась в шорохи и, чувствуя себя обманутой в своих пылких надеждах, горько заплакала.

Так она сидела в кресле, опершись головой на руку и предаваясь отчаянию, как вдруг слабый шорох заставил ее поднять глаза.

Перед ней стоял Хьюберт.

Марианна вскрикнула и хотела убежать.

— Почему вы так испугались, сударыня? Разве я похож на отродье Сатаны? Боже правый! Я-то думал, что мое присутствие в комнате женщины ее ничем испугать не может.

— Простите меня, сударь, — проговорила дрожащим голосом Марианна, — я не слышала, как вы открыли дверь. Я была одна, и…

— Мне кажется, вы страстно любите одиночество, прелестная Марианна, и если случится другу нарушить его, на лице вашем отражается такая досада, как будто он неловко ворвался к вам во время любовного свидания.

Марианна, сначала несколько испуганная и растерянная, вскоре обрела спокойствие, свойственное ее уравновешенной натуре. Гордо подняв голову, она твердым шагом направилась к двери. Но рыцарь де Буасси остановил ее:

— Сударыня, мне хотелось бы побеседовать с вами; будьте любезны, доставьте мне удовольствие, уделив мне несколько минут. Честно говоря, я думал, что вы благосклоннее отнесетесь к моему визиту.

— Ваш визит, сударь, — презрительно ответила девушка, — столь же неприятен, сколь и неожидан.

— Неужели?! — воскликнул Хьюберт. — Меня это крайне огорчает, но что же делать, сударыня? С тем, чего нельзя избежать, следует смириться.

— Если вы дворянин, то обычаи света вам известны, сэр Хьюберт; достаточно того, что я прошу вас оставить меня одну.

— Я дворянин, прелестное дитя, — насмешливо ответил тамплиер, — по так люблю общество милых женщин, что не покину его только из-за вашей прихоти.

— Вы нарушаете все правила рыцарской учтивости, сударь, — ответила Марианна. — Позвольте мне поэтому оставить вас одного в этой комнате, куда вы пришли незванным и нежеланным гостем.

— Сударыня, — дерзко возразил Хьюберт, — я решил сегодня быть невежливым до конца, и если уж не хочу отсюда уходить, то и вас отсюда не выпущу. Я имел честь сказать вам, что хочу с вами поговорить, а поскольку случай остаться с вами наедине предоставляется мне не чаше, чем встречается красота, подобная вашей, то я поступил бы глупо, не воспользовавшись по вашему примеру притворным приступом мигрени, чтобы увидеться с вами. Соблаговолите же выслушать меня. Я уже давно люблю вас.

— Довольно, сударь, — прервала его Марианна. — Мне не пристало слушать вас более.

— Я вас люблю, — повторил Хьюберт.

— О, — воскликнула Марианна, — будь здесь баронет, вы не осмелились бы так со мной говорить!

— Конечно, — нагло отвечал молодой человек. (Мертвенная бледность покрыла щеки несчастной девушки.) — Вы умны и сообразительны, — продолжал Хьюберт. — И я не вижу смысла терять время, продолжая льстить вам без меры. Это неплохой способ произвести впечатление на пустую и тщеславную девчонку. Но по отношению к вам это бесполезно, да и было бы дурным тоном. Вы прекрасны, и я вас люблю. Видите, я иду прямо к цели. Хотите ли вы воздать моей страсти хоть малой толикой любви?

— Никогда, — твердо ответила Марианна.

— Вот слово, которое из осторожности не следует произносить девушке, когда она оказалась наедине с человеком, потерявшим голову от ее красоты.

— О Боже, Боже мой! — воскликнула Марианна, просяще сложив ладони.

— Хотите вы стать моей женой? Если вы согласитесь на это, то будете одной из самых знатных дам в Йоркшире.

— Презренный человек! — воскликнула девушка. — Вы бесстыдно нарушаете данные вами клятвы. Вы не можете предлагать мне руку — вы не свободны. Вы рыцарь ордена тамплиеров, и таинство брака для вас запретно.

— Я могу освободиться от своего обета, — возразил рыцарь, — и, если вы согласитесь принять мое имя, нашему счастью ничто не сможет помешать. Клянусь бессмертием своей души, Марианна, вы будете счастливы, я люблю вас всем сердцем, стану вашим рабом и думать буду лишь о том, чтобы вы стали той женщиной, которой завидуют все.

Да не плачьте вы, Марианна, и ответьте мне, могу ли я надеяться на вашу любовь?

— Никогда! Никогда!

— Опять это слово, Марианна, — медовым голосом продолжал Хьюберт, — не поступайте легкомысленно, подумайте, прежде чем ответить. Я богат, у меня лучшие поместья во всей Нормандии, у меня множество вассалов, и все они будут вашими слугами, они будут видеть в вас любимую жену своего сеньора, и вся округа будет на вас молиться. Я усыплю ваши волосы ослепительными жемчугами, преподнесу вам бесценные подарки. Клянусь вам, Марианна, вы будете счастливы со мной.

— Не клянитесь, милорд, потому что вы и эту клятву нарушите, как нарушили обеты Господу.

— Нет, Марианна, я сдержу ее.

— Я хотела бы верить вашим словам, сударь, — примирительно ответила девушка, — но не могу ответить желаниям, которые они выражают: сердце мое мне не принадлежит.

— Мне говорили об этом, но эта мысль настолько неприятна мне, что я не хотел верить этому. Неужели это правда?