Робинзон из-под моста

— Телефон своего начальства мне, быстро! — Мужчина говорил не своим голосом. Злоба свела ему скулы, и он выговаривал слова с трудом.

В островке был небольшой уголок потребителя, оформленный по всем правилам. Небольшая доска, на которой висела информация о предпринимателе, книга жалоб, закон о правах потребителя и прочее. Я поставил всю доску перед мужчиной. Тот схватился за телефон, собрался звонить, но передумал и сделал фотографию листа с информацией о Сергее.

— Готовьтесь, ты и твои работодатели. Я вас по миру пущу. — Мужчина сверкнул в меня глазами, развернулся и быстро ушел.

Настроение мое упало ниже плинтуса. Одно дело пострадать самому, а другое — навлечь проблемы на хорошего человека. Время потекло медленно и уныло. Я вертел головой в разные стороны, ожидая увидеть своего босса. Он появился вечером, гораздо раньше, чем он приезжал за выручкой. По его лицу я понял, что угрозы не остались неисполненными. Сергей был бледен, как человек, страдающий анемией.

Он подошел. Его глаза выражали непонимание и удивление, будто он впервые меня увидел. Мне стало страшно, но больше всего из-за того, что на Сергее не было лица. Я представил, как давний тромб в его сосуде под бурным потоком крови готовится оторваться и, закрыв проход, завершить земной путь хорошего человека.

— Собирайся и уходи. — Сказал он мне после некоторого многозначительного молчания.

— Наш товар назвали китайской хренью, я и не выдержал. — Признался я, и попробовал защититься.

— Надо знать, перед кем лучше промолчать.

— И кто это был? — Я понял, что это государственный человек, но ранг его не смог оценить.

— Зам мэра, Кругликов. — Мужчина вытер с бледного лба пот. — Я закрываюсь из-за тебя, понимаешь? Я сюда вложил столько денег, и все они кредитные. Теперь я должен банкам. Они отберут у меня всё!

Нельзя всё воспринимать так близко к сердцу. Автобус по имени «Смерть» показался на дороге и моргнул дальним светом Сергею.

— Простите. Это моя вина, и я всем сердцем желаю, чтобы у Вас все образумилось.

Сергей открыл дверь островка и молча дождался, когда я уйду. Он не попрощался, и я понимал его. Сейчас ему многократно хуже, чем мне. Что теперь станет с его позитивным отношением к миру?

В «Креарках» я продержался два месяца с небольшим. Деньги, заработанные там, были для меня большими деньжищами. Пока я жил в общаге, и изредка ходил на занятия, теша себя мыслью о том, чтобы снять жилье. Деньги я не держал наличными. Открыл себе депозит в банке и положил их на карточку. Мое правдолюбие могло сыграть злую шутку, если бы я проговорился, что у меня хранятся деньги. Общежитие — проходной двор. В нем ничего нельзя спрятать. Особенно, если об этом все знают.

Мое положение в колледже заметно ухудшалось с каждым днем. Преподаватели один за одним ополчались на меня, и дули в уши начальству колледжа всякие гадости про меня. Едва перезимовав, я понял, что могу не окончить первый курс. Мне намеренно ставили низкие оценки, припомнили все мои пропуски. Устройся я на работу, меня бы тут же отчислили. Постепенно во мне выкристаллизовалось понимание, что после отчисления я ничего не теряю, кроме общежития. Армия мне не грозила. Психиатры постарались. Я даже почувствовал облегчение от мысли, что покину это заведение, от которого у меня останутся только плохие воспоминания. Было беспокойство по поводу своего будущего, но пока я видел его в положительном свете.

В апреле меня вызвали к директору колледжа. Естественно, не просто так. Мне высказали коллективное мнение, которое я и так знал, но вместо отчисления предложили альтернативу. Я должен был положить в карман директору денег, не ходить на занятия, а он мне за это обещал диплом. Пожалуй, директор был последним человеком в колледже, который не проверил работу моего синдрома на себе. Я рассказал ему, что думал о взяточничестве в учебном заведении.

— Вон! Вон из колледжа! — Кричал он мне вслед.

У меня был выбор: вернуться к отцу или попытаться пристроиться в городе в который раз. В первом случае мне грозило медленное угасание в деревне, возможно алкоголизм на пару с родителем. Во втором был небольшой шанс перебиваться с одной работы на другую до тех пор, пока весь город не узнает обо мне.

Ночевать в апреле под открытым небом холодно. Сначала я ночевал на железнодорожном вокзале, пока не привлек внимание полиции. Потом переночевал на автовокзале. Потом нашел старую пятиэтажку с открытым чердаком и ночевал там, пока туда не пришли наркоманы, устроившие вертеп. Деньги на еду заканчивались, хотелось нормальной кровати, помыться и просто почувствовать себя человеком.