Робинзон Крузо

«Если ваш Бог живет выше солнца и все-таки слышит вас, значит он больше Бенамуки, который не так далеко от нас и все-таки слышит нас только с высоких гор, когда мы поднимаемся, чтобы разговаривать с ним». «А ты сам ходил когда нибудь на те горы беседовать с ним?», – спросил я. «Нет, – отвечал он, – молодые никогда не ходят, только старики, которых мы называем Увокеки (насколько я мог понять из его объяснений, их племя называет так свое духовенство или жрецов). Увокеки ходят туда и говорят там О! (на его языке это означало: молятся), а потом приходят домой и возвещают всем, что им говорил Бенамуки». Из всего этого я заключил, что обман практикуется духовенством даже среди самых невежественных язычников и что искусство облекать религию тайной, чтобы обеспечить почтение народа к духовенству, изобретено не только в Риме, но, вероятно, всеми религиями на свете.

Я всячески старался объяснить Пятнице этот обман и сказал ему, что уверения их стариков, будто они ходят на горы говорить О богу Бенамуки и будто он возвещает им там свою волю, – пустые враки, и что если они и беседуют с кем нибудь на горе, так разве с злым духом. Тут я подробно распространился о дьяволе, о его происхождении, о его восстании против Бога, о его ненависти к людям и причинах ее; рассказал, как он выдает себя за Бога среди народов, не просвещенных словом Божьим, и заставляет их поклоняться ему; к каким он прибегает уловкам, чтобы погубить человеческий род, как он тайком проникает в нашу душу, потакая нашим страстям, как он умеет ставить нам западни, приспособляясь к нашим склонностям и заставляя таким образом человека быть собственным своим искусителем и добровольно идти на погибель.

Оказалось, что привить ему правильные понятия о дьяволе не так то легко, как правильные понятия о Божественном существе. Природа помогала всем моим аргументам и воочию доказывала ему, что необходима великая Первая причина, высшая управляющая сила, тайно руководящее нами Провидение, что по всей справедливости следует воздавать поклонение Тому, кто создал нас, и тому подобное. Но ничего такого не было в понятии о злом духе, о его происхождении, о его сущности, о его природе, и – главным образом – в представлении о том, что он склонен не делать зло и влечь нас ко злу. Как-то раз бедняга задал мне один совершенно естественный и невинный вопрос и так смутил меня, что я почти ничего не сумел ему ответить. Я много говорил ему о силе Бога, о его всемогуществе, о его страшном возмездии за грехи, о том, что он – пожирающий огонь для творящих неправду, о том, что, подобно тому, как он сотворил нас всех, так он может в одну минуту уничтожить и нас и весь мир, и Пятница все время слушал меня очень внимательно.

После этого я рассказал ему о том, что дьявол – враг Божий в сердцах человеческих, что он пускает в ход всю свою злобу и хитрость, чтобы сокрушить благие планы Провидения, разрушить в мире царство Христово, и тому подобное. «Ну вот», – сказал Пятница, – «ты говоришь, что Бог – такой большой, такой сильный; он такой же сильный и могучий, как и дьявол?» – «Да, да», – отвечал я, – «Бог еще сильнее дьявола; Бог выше дьявола, и потому мы молим Бога, чтобы он покорил нам дьявола, помог нам противиться его искушениям и гасить его огненные стрелы».

«Но», – возразил Пятница, – «если Бог такой сильный, такой крепкий, как дьявол, почему Бог не убей дьявола и не сделай, чтобы он не делай больше зла?»