Робинзонетта

В одно из воскресений, в июне месяце, Пьер и его мать по старой привычке пришли провести послеобеденное время в башне, где произошло еще множество перемен, благодаря которым мрачные и пустынные развалины стали совершенно неузнаваемыми. Древняя, оживленная окружающей зеленью башня возвышалась теперь с величественным, но уже не печальным видом; можно было смело сказать, что это – результат трудов благоразумной и трудолюбивой юной хозяйки развалин.

Мать и сын возвращались на ферму; Робинзонетта в сопровождении Волчка, как всегда, пошла их провожать. Спустившись с горки, они шли, весело беседуя, по большой дороге, приблизительно в том самом месте, где три года тому назад маленькая девочка, пришедшая издалека, увидела, как Грибью украл собранную мальчиками землянику. Повернув голову к ивам, меж которыми серебристой лентой сверкала речка, Пьер вдруг сказал:

– Посмотрите, не Гюро ли там идет?

– Да, без сомнения это он, – ответила мамаша Бюрель. – Но что он там делает? Да еще в такой час?

– Мне кажется, я угадал! – весело воскликнул Пьер. – Он смотрит за своими раками, потому что это как раз то самое место, где к тебе подошел сторож и запретил от его имени ловить их. Не правда ли, Мари?

– Да, правда, – ответила Мари.

Увидев, что Пьер от души смеется, она продолжала:

– Не издевайся, будь добрым христианином. Мне кажется, ему теперь приходится несладко. Я уже не в первый раз вижу, как он блуждает, подобно мучающейся угрызениями совести тени. Говорят, его постигло большое горе…

– Так ему и надо! – сказал Пьер. – Он многих пустил по миру и погубил.

– Из этого не следует, что он не заслуживает сожаления, – возразила девушка. – Не так ли, матушка?

– Ты говоришь правду, дитя мое, – согласилась с ней мамаша Бюрель, – тем более, что, если только это верно, во всех его несчастьях виновато его слишком доброе сердце.

– Слишком доброе сердце! – иронически повторил Пьер.

– Да, он слишком добр к своей дочери, которая всегда делала, что хотела, и теперь, когда вышла замуж, заставляет его исполнять все прихоти своего муженька, человека очень сомнительной нравственности. Он больше не хозяин в доме; на него никто не обращает никакого внимания; даже этот скверный мальчишка Грибью относится с презрением к своему прежнему господину, чтобы оставаться в милости у зятя, которому он во всем подчиняется. Только благодаря этому негодяю можно узнать, что делается у них в доме, потому что бедный отец, несмотря на то, что имеет полное основание жаловаться, остерегается говорить – из боязни, что это повредит репутации его дочери. Гюро, который всегда был так жесток с другими, выказывает какую-то поразительную слабость характера и покорность, в надежде, что заслужит благодарность дочери, что она будет относиться к нему с любовью. Но за малейшую ласку или любезность они заставляют его платить очень дорого. Вот отчего он так изменился, стал прихварывать, даже как будто слегка не в себе. Когда он проходит, слышно, как он разговаривает сам с собой. Он боится всех и избегает встреч с людьми; шляпа у него всегда нахлобучена на глаза, спина согнута, лицо бледное. Он идет, словно сам не зная куда. О, он за последнее время хлебнул горя!

– Бедняга, – вздохнула Мари.

– Что это! Посмотрите, он прислонился к дереву. Он как будто не может держаться на ногах… Боже мой!..

– О, Боже! – подхватила Мари.

Они увидели, что господин Гюро вдруг протянул руки, пытаясь уцепиться за иву, но потерял равновесие, упал и остался неподвижно лежать на траве.

– Бежим, бежим скорее! – закричала Мари и, не дожидаясь ответа, побежала по крутому скату дороги.

Пьер бросился вслед за ней.

Через несколько секунд они были на месте. Взяв господина Гюро под руки, Пьер приподнял его и прислонил спиной к иве. Матушка Бюрель, которая была менее проворна и была вынуждена обойти кругом, вскоре подбежала к ним и сказала задыхающимся голосом:

– Похоже, это кровь прилила к голове; развяжите ему галстук, расстегните жилет, намочите водой платок и положите на голову; может быть, это скоро пройдет.

Действительно, больной вскоре пришел в сознание, но остался в каком-то глубоком оцепенении. Его глаза смотрели, не видя ничего вокруг, его рот раскрывался и издавал какие-то невнятные звуки; он пробовал делать какие-то бессознательные движения…

Проходившие мимо мужчина, женщина и девочка подошли к ним.

– Нельзя оставлять его здесь, – сказала Мари, – надо пойти в деревню и известить его домашних, но это далеко, и кто знает, что может случиться, прежде чем вернешься!.. Пощупайте, какие у него холодные руки; ему надо бы выпить чего-нибудь горячего. Не отнести ли его в башню? Мы разведем огонь и согреем больного.

Взяв господина Гюро под руки, Пьер приподнял его и прислонил спиной к иве.

– Ты права, – ответила мамаша Бюрель, – в таких случаях нужна срочная помощь. Пьер с этим мужчиной отнесут его туда. Я поднимусь вместе с ними, и мы сделаем все, что в наших силах. А ты тем временем сбегаешь к нему домой, чтобы сообщить о случившемся дочери.