Робинзонка

Ей снилось, что она маленькая девочка и бредет по красноватому полю, держась за руку отца. Все вокруг было огромным. Земля под их ногами растрескалась от летнего зноя. Трещины превращались в пропасти, страшно глубокие, и Блажена должна была перескакивать через них. Она прыгнула с закрытыми глазами — и, когда открыла их, снова была уже взрослой Блаженой, которая держится за отцовскую руку и бьет своими длинными ногами в спинку кровати.

— Дай мне пить, — просит она отца, но не отпускает его руку от себя.

Отец делает ей лимонад, а Блажена уже в гимнастическом зале на Дейвицах, в этом светлом зале. Она сражается с большой жесткой грушей, старается уклониться от нее то вправо, то влево, но каждый раз получает удар. Все девчонки уставились на нее, собравшись в кружок, и смеются…

Удары все чаще сыплются на Блажену, теперь они не прекращаются, как не прекращается тупая боль в голове. А тут еще Мадя пищит своим тоненьким голоском: «Смотри-ка, с чем она боксирует!» Блажа смотрит, смотрит во все глаза и видит — ведь это ее тесто для кулича, твердый как камень шар, и вдруг шар начинает делиться, вот появляются ручки, ножки, голова — да ведь это Петя! «Папка, лови его, упадет!»

Отец успокаивает Блажену:

— Пей, Блаженка! Твой лимонад готов.

Блажа жадно пьет. Она все ниже и ниже наклоняет стакан. На белом лбу выступили росинки пота. Губы пламенеют. Зеленоватые глаза блестят, как внутренность влажной раковины.

Отец смачивает в кухне полотенце, отжимает и ищет шерстяной платок, чтобы завернуть Блажену.

А Блажена тем временем прогнала черного попугая, вылетевшего из серебряной клетки, убила тридцать людоедов, преследовавших Пятницу-Тонечку, наперекор волнам добралась на своей лодке до припасов, спасенных Робинзонкой после кораблекрушения, и теперь лежит без сил, позволяя себя заворачивать в приятно холодящий компресс.

Она проглатывает порошок и погружается в тяжелый, прерывистый сон.

В праздничную ночь на улице наступила такая гололедица, что пан Гозноурек еле-еле, с грехом пополам, дотащился на своей «шкоде» до гаража. Прохожие, застигнутые врасплох этой неожиданной встречей тепла и мороза, беспомощно останавливались и обертывали свою обувь бумагой, чтобы хоть как-то сдвинуться с места. Ехать на машинах и думать было нечего.

Но пан Бор и без гололедицы оставил бы свою «шкоду» в гараже. Он ухаживал за больной дочерью, и, когда к вечеру Блажена, дрожа в лихорадке, опять начала бредить, пан Бор постучал к соседям и попросил Тонечку привести врача.

Врач была постоянной пассажиркой отца и Блажену хорошо знала.

И вот началось измерение температуры, простукивание; Блажена показывала язык, тянула «а-а-а», рассказывала о всех своих болях.

Прощаясь, врач подбодрила ее:

— Тебе нужно только немного покоя, Блажена. Ты слишком быстро растешь. И как это тебе удается? — шутила она. — И побольше воздуха вашей дочке, пан Бор.

Все мрачные мысли отца при этих словах развеялись как дым.

Он с облегчением улыбнулся и проводил врача до самой улицы. Отец был счастлив, что у дочки нет ничего страшного.

Когда он возвращался обратно, осторожно приоткрылась дверь, выглянуло круглое личико Тонечки. Глаза ее безмолвно спрашивали о Блажене.

— У Блажены лихорадка от быстрого роста. Бедняге просто нужно немного отдохнуть. Идемте со мной, Тонечка.

— Нет, не теперь, Блажене сейчас нужен покой. А завтра я могу вас сменить… Наши поедут на лыжах.

— Буду вам очень благодарен, Тонечка. — Пан Бор почтительно снял шляпу. — Девочке вообще нужен кто-то… что за жизнь, когда… — сказал он, глядя при этом куда-то в сторону, на стену.

Тонечка, стоя в дверях, что-то пробормотала, и, когда пан Бор повернул голову, ее уже там не было.

16

Рождество принесло Блажене весьма важную перемену.

Состояние ее быстро улучшалось. Впервые улучшение наступило тогда, когда Тонечка принесла от пекаря кулич. Блажену это, разумеется, обрадовало.

А любая радость не во вред человеку, даже прибавляет здоровья. Блажена пролежала еще недели две, и эти тихие часы отдыха и полной беззаботности постепенно успокаивали растревоженное молодое существо.

Отец ходил обедать в столовую, а ей Тонечка готовила легкие, питательные и вкусные блюда. Каждую свободную минуту она проводила с Блаженой, а к вечеру незаметно, как тень, исчезала, и пану Бору почти никогда не удавалось застать ее и поблагодарить.

Вторым толчком к выздоровлению послужил приход к Блажене двух ее подруг. Они пришли, как заявили, от всего класса и принесли ей бледную нежную примулу в горшке. Горшок был красиво обернут розовой бумагой.

— Девочки сложились, а мы только купили и передали тебе, — тараторила Мадя Будилова. — Быстрее выздоравливай, все хотят тебя видеть!

Новостей и у Блажены и у них был полон рот. Говорили они, не останавливаясь и перебивая друг друга. Мадя искоса посматривала на новый велосипед Блажены. Он стоял между окон, там он меньше всего мешал. А Блажена хотела свое новое сокровище иметь всегда перед глазами. Ведь иначе ей трудно было поверить своему счастью.