Робинзоны космоса

— А я займусь ею. Из револьвера мне, несомненно, удастся ее снять…

— Нет, я остаюсь!

— Бегите же, бога ради!

Но бежать было уже поздно. И я знал, что мне с моим револьвером вряд ли удастся убить чудовище. Рядом в скале была расщелина. Я силой столкнул туда Мартину и заслонил ее своим телом. Прежде чем гидра выбросила свое жало, я выстрелил пять раз подряд; должно быть, пули попали в цель, потому что чудовище заколебалось в воздухе и отлетело немного назад. У меня оставались еще три патрона и нож, длинный финский нож, всегда острый как бритва. Гидра повисла напротив нас, ее щупальца извивались, словно щупальца спрута, и шесть глаз смотрели на меня тускло и зловеще. По легкому сокращению конуса гидры я понял, что сейчас она метнет жало. Выпустив последние три пули, я нагнул голову и с ножом в руке бросился к чудовищу. Мне удалось проскользнуть между щупальцами, ухватиться за одно из них.

Боль от ожога была ошеломляющая, но я повис на гидре всем телом; она метнула жало в Мартину, промахнулась от моего толчка и расщепила роговое острие о скалу. Прижавшись к боку гидры, я кромсал ее финкой. Что было после, я уже плохо помню. Помню свою нарастающую ярость, помню лохмотья омерзительного мяса, хлещущие меня по лицу, потом почему-то земля ушла у меня из-под ног, падение, удар — все.

Очнулся я уже в постели, в доме дяди. Надо мной хлопотали Массакр и мой брат. Мои руки были красными и вздувшимися, левую сторону лица пронзала стреляющая боль.

— Как Мартина? — спросил я.

— С ней все в порядке. Легкое нервное потрясение, — ответил Массакр. — Я дал ей снотворное.

— А со мной?

— Ожоги, вывих левого плеча. Вам повезло. Вас отбросило метров на десять, и, если не считать плеча, вы не получили ни единого серьезного ушиба. Удар смягчили кусты. Плечо я вам вправил, пока вы были без сознания, — потому-то вы и очнулись. Недели через две максимум все пройдет!

— Две недели! Но у меня столько дел! Я только что нашел железную руду…

Резкая боль пронзила мои руки.

— Скажите, доктор, у вас ничего нет против этого яда? Жжет просто-таки невыносимо.

— Минут через пять вы почувствуете себя уже лучше: я наложил успокаивающую мазь.

Дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвался Мишель. Он бросился ко мне с протянутыми вперед руками, но, увидев, что мои забинтованы, остановился.

— Доктор, что с ним?

— Пустяки!

— Ах, старина, старина! Если бы не ты, моей сестре пришел бы конец!

— Ты же не хотел бы, чтобы я позволил этого летающему спруту, ошибившемуся в выборе пище, сожрать нас? — попытался пошутить я. — Кстати, он мертв?

— Мертв? Еще бы! Ты разорвал его в клочья! Ах! Я даже не знаю, как мне тебя отблагодарить.

— Не беспокойся! На этой планете у тебя еще будет возможность отплатить мне тем же.

— А теперь, — прервал нас Массакр, — позвольте больному уснуть. Сейчас его, вероятно, начнет лихорадить.

Все покорно направились к выходу. Когда Мишель был уже у порога, я попросил его:

— Пришли ко мне завтра утром Бельтера.

Почти тотчас же я забылся беспокойным сном, из которого вышел через несколько часов обессиленным, но зато без малейших признаков лихорадки. Потом я снова мирно уснул и проспал часов до одиннадцати следующего дня. Руки и лицо болели уже гораздо меньше. Рядом, на стуле, согнувшись вдвое, спал Мишель.

— Он просидел тут всю ночь, — проговорил голос моего появившегося в дверях брата. — Как себя чувствуешь?

— Лучше, намного лучше! Как думаешь, когда я уже смогу встать?

— Массакр сказал, что дня через два-три, если жар не вернется.

Позади Поля, с подносом, на котором стоял дымящийся кофейник, внезапно возникла Мартина.

— Завтрак для Геракла! Доктор сказал, что он может поесть!

Она поставила поднос, помогла мне сесть, подложив под спину подушки, и быстрым поцелуем коснулась моего лба.

— Это вам в знак благодарности, пусть она и крайне незначительная! Подумать только: если бы не вы, я бы сейчас была бесформенным трупом. Бр-р-р!

Она потрясла Мишеля за плечо.

— Вставай, братец! Тебя ждет Луи.

Мишель поднялся на ноги, зевнул и, осведомившись о моем самочувствии, ушел вместе с Полем.

— Луи тоже обещал днем зайти. А теперь, господин Геракл, я вас покормлю.

— Почему — Геракл?

— Черт возьми! Когда сражаются врукопашную с гидрами…

— А я-то думал, что это из-за моего авантажного телосложения, — проговорил я с деланной обидой.

— Прекрасно, раз вы шутите, значит, скоро поправитесь.

Она накормила меня как ребенка, затем заставила выпить чашку кофе.

— Кофе просто восхитительный! — похвалил я.

— Я рада — сама готовила. Но вы только представьте: мне даже за какой-то несчастной порцией кофе пришлось обращаться в Совет! Теперь он проходит у нас как лекарство.

— Боюсь, придется нам от кофе отвыкать. Маловероятно, что на Теллусе есть кофейные деревья. Но это еще полбеды, а вот как быть с сахаром?..

— Полноте! Найдем какое-нибудь сахароносное растение! А не найдем — в деревне остались ульи. Будем есть мед, как в старину.

— Да, но если на нашем клочке Земли есть цветы, то на теллусийских растениях мы до сих пор не нашли ни единого.