Робинзоны космоса

Удивительные создания эти «кентавры», или ссви, как мы начали называть их позднее. Кстати, сами они называют себя точно так же. У них почти цилиндрическое тело, четыре тонкие ноги с маленькими твердыми копытами и короткий чешуйчатый хвост. Спереди тело под прямым углом выгнуто вверх, образуя почти человеческий торс с двумя длинными руками. На руках по шесть пальцев неравной длины; два из них противостоящие. Голова круглая, безволосая и безухая — уши заменяют перепонки, закрывающие внутренние слуховые раковины. У них три глаза светло-серого цвета; средний, самый большой, расположен посредине лба. Широкий рот вооружен острыми, как у ящера, зубами, нос, длинный и мягкий, спускается почти до самых губ. Вандаль наскоро произвел вскрытие одного «кентавра». У того оказался большой развитый мозг, защищенный помимо черепа хитиновой оболочкой, и гибкий, но достаточно прочный благодаря обилию минеральных веществ, костяк. Несмотря на значительные различия, анатомия «кентавров» несравненно ближе к человеческой, чем строение гидр.

В вертикальном торсе у них расположены два могучих легких, похожих на наши, но более простых, да сердце с четырьмя отделениями; желудок, кишки и прочие внутренние органы занимают горизонтальную часть тела. Некоторые трупы были еще теплыми, из них сочилась густая кровь оранжевого цвета.

— У этих существ много общего с людьми, — проговорил наконец Вандаль. — Они пользуются огнем, обрабатывают камни, изготавливают луки; словом — это разумные создания. Жаль, что наше знакомство началось столь печально!

Действительно, у «кентавров» кроме оружия — луков и дротиков с искусно обточенными обсидиановыми наконечниками — было даже нечто вроде одежды; вокруг верхней части туловища они носили широкие пояса из растительных волокон тончайшего плетения с подвешенными к нему такими же плетеными мешочками, в которых оказались самые разнообразные орудия из обсидиана. Все они поразительно напоминали орудия людей позднего палеолита.

Покинув поле сражения, мы поехали дальше. На сей раз для ночлега мы выбрали открытое место, где не было ни травы, ни деревьев.

Такие странные голые участки попадались довольно часто. Они подходили нам сейчас как нельзя лучше, и на одном из них мы остановились, развернув грузовик вниз по склону, чтобы его можно было завести с ходу, если вдруг откажет стартер. Впрочем, все эти предосторожности оказались излишними; ночь прошла спокойно, если не считать трубных криков голиафа, доносившихся издалека. Утром, однако же, разбудивший меня Мишель имел весьма озабоченный вид.

— Взгляни, — сказал он, показывая мне барометр.

Столбик ртути вместо привычного для нас девяносто одного сантиметра давления сейчас едва доходил до семидесяти шести.

— Похоже, вскоре здесь будет веселенькая погодка!

— Ты уверен, что дело тут не в высоте над уровнем моря?

— Вчера вечером он показывал девяносто. — Подтащив меня к левому окну, он добавил: — И потом, посмотри на горы!

Цепь «неведомых гор», вдоль которых мы продвигались, исчезала в тумане. На западе по небу бежали серо-черные тучи.

— Здесь оставаться нельзя, — решил я. — Вперед! Нужно найти какое-нибудь естественное укрытие.

Поль сел за руль. Устраиваясь поудобнее, взглянул на горизонт и коротко присвистнул с видом знатока.

— Круто! Видел такое только лишь раз — во время циклона над Южной Атлантикой!

Весь западный горизонт сделался уже свинцово-серым, зловещим. Контраст был разительный: на востоке всеми своими огнями сверкало восходящее солнце, тогда как здесь стремительно поднималась в небо эта ужасающая мгла.

— Бери левее, — сказал я. — Чем дольше будем оставаться на возвышенности, тем меньше шансов, что нас затопит.

Мы мчались по безжизненной равнине на юго-запад. Тучи закрыли уже почти половину неба. Внезапно первые тяжелые капли застучали по броне. Но ветра не было, он бушевал где-то в высоте, перемешивая громады туч, а здесь, внизу, нас обволакивала удушающая жара.

Оставив Мишеля рядом с водителем, я вместе с Мартиной забрался в башню, надеясь оттуда заметить какое-нибудь убежище. Чтобы скорее добраться до гор, мы свернули на юг, потом на юго-восток. Местность постепенно повышалась. Дождь продолжал идти крупными, редкими каплями; гроза глухо ворчала где-то западнее. Мы приближались к скалам, в которых я с трудом различал многочисленные пещеры: свет мерк и становился все тусклее. До скал оставалось еще добрых два километра, когда буря обрушилась на нас. Страшный порыв почти развернул грузовик, и я услышал, как Поль ругается за рулем, стараясь взять прежнее направление. Хлынул ливень невероятной силы; длинные, жидкие стрелы косо падали с неба, и скалы казались нам то дальше, то ближе в зависимости от наклона колеблемой ветром водяной завесы. Оглушительно загрохотал гром. Нас окутала тьма. Лишь вспышки ярко-фиолетовых молний прорезали мрак, слепя глаза. Я поспешил втащить пулемет внутрь и заткнуть бойницу. И все равно даже в закрытом кузове приходилось кричать во все горло: гром грохотал теперь беспрестанно, заглушая голоса.