Робинзоны космоса. Бегство Земли. Рассказы

— Ну вот, значит. Мсье Дюпон попросил меня проверить вместе с ним генератор № 10. Я стоял в метре от него, слева. Вдруг нам показалось, что воздух насытился электричеством. Вы бывали в горах? Тогда знаете, что это такое — когда ледоруб буквально-таки поет в твоих руках. Тут мсье Дюпон мне и говорит: «Сваливайте-ка отсюда, Мальто!» Я бросился в дальний конец машинного зала, но там дверь была заперта, и я обернулся. Мсье Дюпон все еще стоял около генератора, и по всему его телу пробегали синие искры. Я прокричал ему: «Сюда! Скорее!» И тут весь воздух в зале засиял фиолетовым светом. Вот как в неоновой трубке, только свет был фиолетовым... До меня этот свет не добил примерно на метр.

— А Дюпон? — спросил я.

— Он бросился было в мою сторону, но вдруг замер. Смотрел куда-то вверх, и вид у него был весьма удивленный. Он стоял в самом центре светящегося столба, но это его, похоже, совсем не тревожило. И тогда.

Мальто умолк, несколько секунд колебался и наконец выпалил, словно бросился в воду:

— И тогда я увидел прозрачную человеческую фигуру, едва различимую. Она плыла по воздуху прямо к мсье Дюпону и была такой же огромной, как и он сам. Он, должно быть, тоже ее увидел, так как взмахнул рукой, словно желая оттолкнуть ее, и завопил: «Нет! Нет!» Фигура коснулась его, и он упал. Вот и все.

— А потом?

— Что было потом, я не знаю. От страха я грохнулся в обморок.

Мы вышли, оставив Мальто в медпункте. Инженер спросил меня:

— И что вы думаете обо всей этой истории?

— Полагаю, вы правы: этот парень просто обезумел от страха. В призраков я не верю. Если Дюпон поправится, он сам расскажет, как там всё обстояло.

Было уже пять утра, поэтому, вместо того чтобы вернуться домой, я зашел к доктору, забрал свой мотоцикл и помчался в больницу. Полю стало уже лучше, но в это время он спал. Остаток ночи я провел с доктором, которому рассказал фантастическую историю Мальто.

— Я его хорошо знаю, — заметил Прюньер. — Его отец умер два года назад от белой горячки, но сын, насколько мне известно, спиртного в рот не берет! Однако же.

Незадолго до рассвета сестра-сиделка предупредила нас, что Поль, по всей видимости, скоро проснется. Мы тотчас же прошли к нему. Он выглядел уже не таким бледным, правда, сон его был беспокойным, и он все время шевелился. Склонившись над ним, я перехватил его взгляд.

— Доктор, он проснулся!

Взгляд этот выражал бесконечное удивление. Поль оглядел потолок, голые белые стены, затем пристально посмотрел на нас.

— Ну что? — бодро спросил я. — Тебе уже лучше?

Сначала он не ответил, потом губы его зашевелились, но разобрать слов мне не удалось.

— Что ты говоришь?

— Анак оэ на? — отчетливо произнес он вопросительным тоном.

— Что?

— Анак оэ на? Эрто син балурэм сингалету экон?

— Что-что?

Я едва удержался от того, чтобы не расхохотаться, но в душе у меня уже нарастало беспокойство.

Он смотрел на меня не мигая, и в глазах его стоял смутный страх. С трудом, словно делая над собой отчаянное усилие, он проговорил наконец:

— Где я? Что со мной произошло этой ночью?

— Ну вот, так-то уже лучше! Ты в клинике доктора Прюньера — он здесь, рядом со мной. Ночью тебя поразила молния, но, похоже, все обошлось. Скоро поправишься.

— А где тот, другой?

— Какой еще другой? Механик? С ним всё в порядке.

— Нет, не механик. Другой, который со мной...

Он говорил медленно, словно во сне, с трудом подбирая слова.

— Но с тобой больше никого не было!

— Я уже и сам не знаю. Устал.

— Заканчивайте вашу беседу, мсье Перизак, — вмешался доктор. — Ему нужен абсолютный покой. Завтра или послезавтра, полагаю, он уже сможет вернуться к себе.

— Ну, тогда я пошел, — сказал я Полю. — Буду ждать у тебя.

— Да, хорошо. Дождись меня. До свидания, Кельбик.

— Но я вовсе не Кельбик! — изумился я.

— Да-да, точно. Извини, это я от усталости.

На следующий день ко мне заехал доктор.

— Пожалуй, будет лучше перевезти его домой, — сказал он. — Ночь прошла беспокойно, он все время звал вас.

Бредил, произносил какие-то непонятные слова вперемежку с французскими. Упорно твердит, что белые стены больницы — это стены морга. Здесь, у себя, в привычной обстановке, он поправится гораздо быстрее.

Старая экономка Поля подготовила его спальню, и вскоре мы уже укладывали его на кровать, подогнанную специально под его рост, — он ей очень гордился. Я остался с ним. Он проспал дотемна, а когда проснулся, я сидел у его изголовья. Он долго рассматривал меня, а потом сказал:

— Понимаю, ты хотел бы узнать, что со мной случилось. Я всё тебе расскажу. Позднее... Видишь ли, это настолько невероятно, что я и сам все еще не могу в это поверить. И это так удивительно! Сначала мне было страшно. Но сейчас! Ха, сейчас!..

Он расхохотался.

— В общем, сам увидишь. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Я в долгу не останусь. Мы еще повеселимся в этой жизни, вдвоем — ты и я! У меня есть кое-какие идеи, и ты мне, вероятно, понадобишься.