Робокол

Произнеся «spirit», Дима поставил не там ударение, и вместо алкогольного понятия прозвучало «спирит», или дух. Английский все еще медленно высвобождался из памяти, а на «Антре» рабочим был инглиш. Но эта ошибка произвела свое действие.

– Знаешь, что у корабля свой особенный дух? Что он просит записывать свои дела в дневник, так вот, это все связано с духом… – загадочно произнес Генри и снова вперился в экран.

Волки

Что поделаешь, если капитан так все видел. За обычными человеческими лицами он усматривал животных. Ему казалось, что когда-то давно люди ходили в облике этих животных. Несмотря на то, что звери переродились в людей, все так же в их телах обитала жадность, жестокость, страсть к грубым удовольствиям.

– Дима, – начал он без вступления, – ты ослаб. Морская болезнь?

Не дождавшись ответа, продолжил:

– Да, покачивает, идет шторм, на этой широте всегда так, скоро Японские острова. Слышал про эти места? Про акул…

Дима отрицательно помотал головой. Главный человек на корабле стал расхаживать по командной рубке, заложив руки за спину.

– Через день мы будем в их «доме». Если погода не помешает, у тебя появится шанс познакомиться с меньшими братьями…

Капитан продолжил, что для работы нужны акулы. Морские хищники описывают одинаковые концентрические окружности вокруг своих «домов», и на проложенных их предками маршрутах было съедено немало пиратов, конкистадоров и прочих бесшабашных смельчаков. Так происходило оттого, что линии одних жадюг совпадали с линиями других. Акула, натасканная на человеческое мясо, поедала за жизнь двух-трех двуногих особей.

Пару столетий назад алчные мореплаватели наряжались куда лучше, носили перстни, украшали себя золотыми цепями и никогда не расставались с мешочком монет, даже когда спали или спускались на шлюпку порыбачить…

– Капитан, – прервал собеседник, – вы хотите дать мне урок истории, я что-то не понял?

Парню было плохо. Качка усилилась, и в животе что-то постоянно переворачивалось, крутилось и рвалось наружу. Была опасность испачкать ковер капитана из-за внезапного бунта желудка.

– Туземцы прозвали меня «Сострадательное Око», так что волей-неволей придется это стерпеть, – капитан признался, что с годами стало легче.

«Как много он о себе возомнил… Фон Либен и не догадывается. Напомнить не помешает, кто есть кто. Только случай, надо случай… Ох, как тошнит!» – мучительно думал Дима, ковыляя к клинкетной двери капитанской рубки. Впервые он обратил внимание на изображение, прикрепленное к этой скользящей двери.

На ламинированном листе чуть больше писчего формата был изображен то ли человек, то ли слон. Но если слон, то в штанах и с человеческими ногами. На голове этого чуда возвышалась затейливая шапка, а рук было несколько – точно больше, чем у человека. Рассмотреть лучше не удалось, юриста окликнул капитан:

– Дима, такой вопрос: ты веришь в Небеса?

Молодой человек в недоумении посмотрел на спросившего; казалось, он не расслышал. Око понял, что моряк в замешательстве.

– Там, наверху, как тебе кажется, есть там кто-нибудь? – не отступал капитан.

– Конечно, сэр. Там летчики, потом, космонавты – всем хорошо известно. Так что я верю, там кто-то живет, ну, или работает, а что?

– Ну, это мелко! Даже космонавты, не говоря уж о летчиках, – все это подчиненные и в небе блуждают по долгу службы, – плавно выговаривал начальник судна, продолжая начатую тему. – Ты полагаешь, вот эта стихия, она так просто на нас свалилась? Когда ты рисовал новое название, помнишь, была хорошая, нет – прекрасная погода. Прошло три-четыре часа, мы поплавали взад-вперед, проверяли, не села ли нам на хвост эта инспекция, и на тебе – ураган.

– Неужели ураган?

– Как пойдет… Может быть, и ураган. Так вот, вопрос: кто сей ураган, так сказать, вызвал?

– Природа, атмосфера, не знаю я, не помню, как это бывает, – Дима был настолько удивлен, что не замечал, как сглатывает тошноту.

– Атмосфера? Я скажу по-другому: безразличные Небеса. Только что-то сегодня они позабыли свое равнодушие. Посмотрим… Ступай на палубу, у нас через четверть часа построение.

Театр абсурда

Дима слышал, но сам не сталкивался и после этого случая принял решение валить с корабля при первой возможности. Под косыми линиями дождя, в бушлатах с капюшонами к центральной палубе стекались моряки. Молча выстраивались в шеренгу и ждали. На небе темнело, хотя времени было не больше семи вечера. Стальные волны за бортом дерзко поднимали бока и швыряли на палубу струи пены. До полноценного шторма оставалось недолго.

Но моряки не бегали по палубам, не вращали рули и не притрагивались к канатам – все ждали капитана. Тот явился, как и обещал, подошел к своему старшему помощнику уточнить, в какой стороне сейчас солнце.

– На восемь градусов! – громко выкрикнул Хэндборо, – через минуту, на восемь пятнадцать…

Капитан, продолжая стоять на высоте своей рубки, сделал шаг к штативу с прожектором. То, что потом увидел Дима, надолго впечаталось в память.