Робокоп III

Он окинул взглядом квартиру. Она состояла из довольно большой гостиной, детской комнаты, крохотной кухоньки и ванной. Окно гостиной выходило на балкон. Оттуда доносились голоса и крики.

Давид услышал голос Кенко, жены, но смысл сказанного не доходил до него.

Он поднял голову и посмотрел на нее пустыми глазами.

— Я приготовлю ужин, — сказала она. Кенко ушла на кухню и принялась возиться у плиты.

На вид ей было лет 25. Она родилась в Токио от матери-американки и отца-японца. Отца своего Кенко не помнила, а мать умерла три года назад от сердечного приступа.

Кенко неплохо зарабатывала, выступая в ночном клубе. Правда, голос ее был довольно слабым, но микрофон отлично скрывал этот недостаток. К тому же у Кенко были определенные артистические способности, и она вкладывала в пение много эмоций, это очень нравилось публике.

Среднего роста, с фиалковыми глазами и волосами цвета вороного крыла, она была очень привлекательна.

Давид продолжал сидеть на диване, пока жена возилась на кухне. Он чувствовал себя слабым и никчемным. Аппетита не было, но он решил заставить себя съесть шницель, поджаренный Кенко.

— Все будет хорошо, Давид, — доброжелательно сказала ему Кенко.

Их семилетняя дочь Ника сидела целый вечер за компьютером и играла. Это было ее любимым занятием. Понимая, что родителям не до нее, она молчала.

— Ника, пожалуйста, иди спать, — ласково обратилась Кенко к дочери.

Вздохнув, девочка нехотя выключила компьютер, собрала все принадлежности и поплелась к себе.

Ее крохотная комнатка напоминала кабину космического корабля в миниатюре. Вместо игрушек, какие бывают обычно у детей ее возраста, Ника предпочитала иметь дело только с компьютером и электронными играми. Поэтому вся комната ее была оснащена именно этим оборудованием, а на стенах висели различные схемы и чертежи. Она часами просиживала за клавиатурой дисплея, над разработкой стратегии новой игры или собирала на экране нового робота.

Давид открыл дверь в комнату дочери. Она еще не спала, но глаза ее были закрыты. Он, было, собрался уйти, но Ника позвала:

— Эй, папа!..

Давид остановился.

— Ты уже, вроде, спать должна, — он посмотрел на часы.

— Скажи, это правда, что я слышала из новостей?

— Что именно?

— Что там, на улице, идет война. — Ника приподнялась.

Давид опешил. Ему было удивительно, что ребенок понимает ту ситуацию, которая сложилась.

— Нечего слушать, что там говорят. Все это чепуха. Не обращай внимания.

Он наклонился над дочкой, поправил на ней одеяло и поцеловал теплую нежную щечку:

— Малышка, не беспокойся, это наш дом, здесь мы в безопасности.

В этот момент он ощутил страшный удар, сотрясший квартиру. Что-то зазвенело, заскрежетало.

Давид, вскочив, зацепился за стул и упал на пол, больно ударившись о край кровати.

Казалось, началось многобалльное землетрясение.

Одна стена их квартиры раскололась и с грохотом рухнула, подняв невероятные клубы пыли. Потолок начал с хрустом оседать… Стекла брызнули на асфальт тысячами зловещих осколков.

Давид, не помня себя, схватил Нику на руки и выбежал в коридор. К нему бросилась Кенко. В ее глазах были растерянность и ужас.

— Бежим, — схватил ее за руку Давид. — Скорей, скорей, дорогая.

Они едва успели выскочить из квартиры, как дом сотряс еще один мощнейший удар многотонного молота. В их квартире рухнул потолок. Им показалось, что рушится весь мир, наполненный ужасным, нескончаемым грохотом. Застигнутые врасплох, Давид и Кенко оцепенели. Нестерпимый грохот не умолкал. Казалось, барабанные перепонки не вынесут этого. Огромные куски штукатурки и клубы меловой пыли вздымались до неба, заполняя всю Вселенную.

Понемногу они кое-как пришли в себя и пошли по улице, прочь от дома.

* * *

Там они увидели бегущих людей, выгнанных из своих квартир. Откуда-то доносился надрывный вой мегафона:

— Внимание, внимание всем гражданам! Офицеры реабилитационной службы здесь для того, чтобы помочь вам, граждане…

Вся улица начала постепенно наполняться истошным воплем — пронзительным, нескончаемым.

Окинув взглядом улицу, жителей квартала, все прибывающих полисменов с автоматами в руках, Давид Хелоран сразу понял, что все это значит, и его охватило мучительное, сводящее каждую мышцу, оцепенение.

Их подхватило общим потоком людей. Рядом с ними прихрамывал дряхлый дедушка Грант, который с необычайной силой то размахивал костылем, то громко стучал им по тротуару. Ветер вздувал ему до самых глаз длинную седую бороду и развевал волосы. Грант в эти минуты был похож на сказочного колдуна.

С мрачной решимостью ковыляла рядом с ним пожилая дама, ее звали мадам Лотак. Она нахлобучила на голову старомодную шляпу с большими полями для защиты от солнца, но забыла завязать ленты, и они болтались у нее на плечах. Старуха ужасно гордилась своей шляпой и любила в ней щеголять — именно в таких головных уборах разгуливали модницы прошлого века…

Следом шагал пастор Элф Флойд, на лице его застыла гримаса брезгливого осуждения, но он не мог не идти рядом со своими прихожанами.