Робот

- Вы хотите успокоить меня - что не из желания удовлетворить органический голод, но чтобы насытить голод знаний? Но почему же это всегда происходит за счет другого живого существа? Ведь любой ученый, не только физиолог, но и физик, и психолог, прекрасно знает, что, чем более деликатным является описываемая система, чем глубже мы желаем проникнуть в ее суть, тем большие опустошения вызывает в ней сам акт исследования. Подвергаемый наблюдению человек всегда ведет себя иначе, чем в том случае, если бы ему было известно, что за ним не следят чьи-либо глаза, не говоря уже о том, когда в ход идут измерительные инструменты и скальпели. Таковы уж законы природы, что любой предмет полностью мы можем познать лишь путем полнейшего уничтожения его первоначальной формы и состояния, что, впрочем - кстати ставит под вопросом усилия наиболее амбициозных экспериментаторов. Неужто гораздо приятнее было бы быть четвертованным и перемолотым в фарш шестеренками сложнейшего анализатора (когда перемалываемым содержимым становится физическое тело или содержимое мозга: память, мысли, желания и страхи - а все вместе: осознание своего существования), чем быть "исследованным" банальной мясорубкой? Это всего лишь смена терминологии! Чтобы успокоить свою совесть, человек и не такие штучки выдумывает. Конвульсии кишок в процессе переваривания тоже с полным успехом можно назвать более торжественно, к примеру, колебаниями цепей анализатора.

- Сейчас я уже могу признать, что для нас нет особой разницы перевозят ли они нас на свой лабораторный стол или же на кухонный.

- А вы что же, представляете, будто они забрали нас с Земли в такую даль лишь затем, чтобы похвастаться перед нами громадьем своих технических возможностей, либо же, чтобы у цели предоставить нам невысказанные наслаждения, нечто вроде седьмого неба, которое мы сами придумали для подкрепления своих сердец?

- Ну, уж не настолько я наивен.

- Я остаюсь при своем потребительском представлении в его чистой форме, то есть, не желаю все замутить рассиропливанием типа: "Нами жертвуют во имя Науки". Ведь, если мы осознаем, что мы сами вначале приносим в жертву собственных животных, а потом они нас вместе с полученным знанием, а их, в свою очередь, приносит в жертву некто высший, то здесь трудно не поддаться впечатлению, что, наряду с прекрасно известной пищевой цепочкой, существует и другая цепочка, такая же длинная и, возможно, более славная чем первая. Но наверняка ли от этого она становится менее жестокой?

- Действительно, - согласился с ним я. - Кроме того можно представить, что к правилам развития всякого рода существ во Вселенной принадлежит навязанная правами длительной эволюции - редукция, постепенная деградация физиологических функций организмов в пользу гигантского возрастания из высших - психических - функций. Но и эти последние тоже - ради поддержания внутренних процессов - должны откуда-то черпать энергию, так что процессы снабжения в связи с этим вовсе не перестают существовать только лишь потому, что данная цивилизация по истечению множества миллионов лет наконец-то поднимается на одну ступеньку выше. Люди не подключаются напрямую к своим мощным электростанциям с целью ежедневного пополнения недостатка энергии, хотя ими располагаем уже давно, потребность же в мощностях, необходимых для поддержания процессов обмена материи всего человечества, просто микроскопичны по сравнению с мощностями, предлагаемыми уже имеющимися у нас электростанциями. Их этого мы видим, что пищевые проблемы - в качестве общего правила развития - могут быть универсальными.

- Итак, мы идем по двум колеям одного и того же пути. Кто знает, нет ли в этом глубинной аналогии: они, при всей своей невообразимой технологической мощи, будут паразитировать на разложении наших хорошо откормленных сознаний, по тем же самым (видимо, неизбежным) причинам, которые нас - при импонирующем, казалось бы, развитии техники - заставляют все так же питаться организмами наших растений и животных.