Робот-зазнайка (сборник)

— Эти рожи неприятны даже моему беспринципному подсознанию, — сообщил он Силвер. — Пошли отсюда.

— Я, пожалуй, еще побуду здесь.

— Помните о заборе, — таинственно предостерег он. — Впрочем, воля ваша. Я побегу.

Элия сказал:

— Не забывайте, Гэллегер, вы работаете у нас. Если до нас дойдет слух, что вы оказали Броку хоть малейшую любезность, то вы и вздохнуть не успеете, как получите повестку из суда.

— Да ну?

Тоны не удостоили его ответом. Гэллегер невесело вошел в лифт и спустился к выходу.

А теперь что? Джо.

Спустя четверть часа Гэллегер входил в свою лабораторию. Там были зажжены все лампы; в близлежащих кварталах собаки исходили лаем — перед зеркалом беззвучно распевал Джо.

— Я решил пройтись по тебе кувалдой, — сказал Гэллегер. — Молился ли ты на ночь, о незаконнорожденный набор шестеренок? Да поможет мне бог, я иду на диверсию.

— Ну и ладно, ну и бей, — заскрипел Джо. — Увидишь, что я тебя не боюсь. Ты просто завидуешь моей красоте.

— Красоте!

— Тебе не дано познать ее до конца — у тебя только шесть чувств.

— Пять!

— Шесть. А у меня много больше. Естественно, мое великолепие полностью открывается только мне. Но ты видишь и слышишь достаточно, чтобы хоть частично осознать мою красоту.

— Ты скрипишь, как несмазанная телега, — огрызнулся Гэллегер.

— У тебя плохой слух. А мои уши сверхчувствительны. Богатый диапазон моего голоса для тебя пропадает. А теперь — чтоб было тихо. Меня утомляют разговоры. Я любуюсь своими зубчатками.

— Предавайся иллюзиям, пока можно. Погоди, дай только мне найти кувалду.

— Ну и ладно, бей. Мне-то что?

Гэллегер устало прилег на тахту и уставился на прозрачную спину робота.

— Ну и заварил же ты кашу. Зачем подписывал контракт с «Сонатоном»?

— Я же тебе объяснял. Чтобы меня больше не беспокоил Кенникотт.

— Ах ты, самовлюбленная, тупоголовая… эх! Так вот, из-за тебя я влип в хорошенькую историю. Тоны вправе требовать, чтобы я соблюдал букву контракта, если не будет доказано, что не я его подписывал. Ладно. Теперь ты мне поможешь. Пойдешь со мной в суд и включишь свой гипнотизм или что там у тебя такое. Докажешь судье, что умеешь представляться мною и что дело было именно так.

— И не подумаю, — отрезал робот. — С какой стати?

— Ты ведь втянул меня в этот контракт! — взвизгнул Гэллегер. — Теперь сам и вытягивай!

— Почему?

— «Почему»? Потому что… э-э… да этого требует простая порядочность!

— Человеческая мерка к роботам неприменима, — возразил Джо. — Какое мне дело до семантики? Не буду терять время, которое могу провести, созерцая свою красоту. Встану перед зеркалом на веки вечные…

— Черта лысого! — рассвирепел Гэллегер, — Да я тебя на атомы раскрошу.

— Пожалуйста. Меня это не трогает.

— Не трогает?

— Ох, уж этот мне инстинкт самосохранения, — произнес робот, явно глумясь. — Хотя вам он, скорее всего, необходим. Существа, наделенные столь неслыханным уродством, истребили бы друг друга из чистой жалости, если бы не страховка — инстинкт, благодаря которому они живы до сих пор.

— А что, если я отниму у тебя зеркало? — спросил Гэллегер без особой надежды в голосе.

Вместо ответа Джо выдвинул глаза на кронштейнах.

— Да нужно ли мне зеркало? Кроме того, я умею пространствить себя локторально.

— Не надо подробностей. Я хочу пожить еще немножко в здравом уме. Слушай, ты, зануда. Робот должен что-то делать. Что-нибудь полезное.

— Я и делаю. Красота — это главное.

Гэллегер крепко зажмурил глаза, чтобы получше сосредоточиться.

— Вот слушай. Предположим, я изобрету для Брока увеличенный экран нового типа. Его ведь конфискуют Тоны. Мне нужно развязать себе руки, иначе я не могу работать…

— Смотри! — вскрикнул Джо в экстазе. — Вертятся! Какая прелесть! — Он загляделся на свои жужжащие внутренности. Гэллегер побледнел в бессильной ярости.

— Будь ты проклят! — пробормотал он. — Уж я найду способ прищемить тебе хвост. Пойду спать. — Он встал и злорадно погасил свет.

— Неважно, — сказал робот. — Я вижу и в темноте.

За Гэллегером хлопнула дверь. В наступившей тишине Джо беззвучно напевал самому себе.

В кухне Гэллегера целую стену занимал холодильник. Он был наполнен в основном жидкостями, требующими охлаждения, в том числе импортным консервированным пивом, с которого неизменно начинались запои Гэллегера. Наутро, не выспавшийся и безутешный, Гэллегер отыскал томатный сок, брезгливо глотнул и поспешно запил его виски. Поскольку головокружительный запой продолжался вот уже неделю, пиво теперь было противопоказано — Гэллегер всегда накапливал эффект, действуя по нарастающей. Пищевой автомат выбросил на стол герметически запечатанный пакет с завтраком, и Гэллегер стал угрюмо тыкать вилкой в полусырой бифштекс.

— Ну-с?

По мнению Гэллегера, единственным выходом был суд. В психологии робота он слабо разбирался. Однако таланты Джо, безусловно, ошеломят любого судью. Выступления роботов в качестве свидетелей законом не предусмотрены… но все же, если представить Джо как машину, способную гипнотизировать, суд может признать контракт с «Сонатоном» недействительным и аннулировать его.