Роботы утренней зари

Он машинально, вряд ли сознавая, что делает, протянул руки, и она, так же машинально, шагнула к нему и прижалась головой к сто груда. Он слабо обвит ее, ожидая, что она вспомнит, кого обнимает. Она обнимала Джандера, но тот не был землянином. Она громко всхлипнула, по-прежнему уткнувшись в рубашку Бейли, и сказала:

— Это нечестно. И все потому, что я солярианка. Никто по-настоящему не беспокоится, что случилось с Джандером. Будь я аврорианкой, все было бы по-другому. Все сводится к предвзятости и к политике.

«Да, космониты — люди, — подумал Бейли. — Точно также сказала бы и Джесси. А если бы Глэдию сейчас обнимал Гремионис, он сказал бы тоже, что и я… если бы я жал, что сказать».

— Ну, не совсем так, — сказал он вслух. — Я уверен, что доктора Фастольфа беспокоит случившееся с Джандером.

— Нет. Он хочет провести в Совете свою линию, а этот Амадейро — свою, и каждый продаст Джандера ради своей цели.

— Я обещаю вам, что не продам Джандера.

— Нет? А если вам скажут, что вы можете возвращаться на Землю и не пострадают ни Земля, ни ваша карьера — что вы тогда сделаете?

— Не стоит придумывать ситуации, которые не могут возникнуть. Мне ничего не дадут за то, что я брошу Джандера. Меня просто вышлют и разорят меня и мою планету. Но если мне позволят, я найду человека, уничтожившего Джандера, и присмотрю, чтобы он получил соответствующее наказание.

— Почему говорите — если позволят? Заставьте их!

Бейли горько улыбнулся.

— Вы думаете, что аврорцы не обращают внимания на вас, поскольку вы солярианка? Представьте себе, как отнеслись бы к вам, будь вы с Земли, как я.

Он крепче прижал ее к себе, забыв, что он с Земли, хотя сам только что говорил это. — Я постараюсь, Глэдия. Я не хочу возбуждать надежды, но все-таки скажу: у меня не совсем пустые руки. Я попытаюсь… — Он замолчал.

— Вы уже говорили, что попытаетесь. Но как? — Она чуть отодвинулась, чтобы взглянуть в его лицо.

— Ну… — растерянно сказал Бейли, — я могу…

— Найти убийцу?

— В этом роде… Глэдия, простите, но я должен сесть. — Он потянулся к столу и наклонился над ним.

— Что с вами, Илайдж?

— У меня был явно тяжелый день, и я, видимо, еще не вполне оправился.

— Тогда вам лучше лечь в постель.

— По правде сказать, Глэдия, я был бы рад.

Она выпустила его. Лицо ее было озабоченным, слез уже не было. Она подняла руку и сделала быстрое движение. Бейли тут же окружили роботы. И вот он наконец в постели, последний робот ушел, и он смотрит в темноту. Он глубоко вздохнул и подумал: что я обещал Глэдии? Что случится завтра? Последний акт. Провал? И, входя в преддверие сна, подумал о той невероятной вспышке озарения, что приходила перед засыпанием.

Это случалось уже два раза. Один раз в прошлую ночь, когда он, как сейчас, засыпал, а второй раз вечером, когда он терял сознание под деревом в грозу. Каждый раз что-то приходило ему в голову, что-то озаряющее, снимающее тайну с проблемы, как молния снимает черноту ночи. Но исчезало это так же быстро, как молния. Что это было и придет ли снова? На этот раз он пытался сознательно схватить это, поймать ускользающую истину. Может, это ускользающая иллюзия? Может, это уход от сознательного разума и появление привлекательной бессмыслицы, которую нельзя правильно анализировать в отсутствие по-настоящему мыслящего мозга? Но что бы это ни было, оно ушло и не придет, как единорог не появится в мире, где единорогов не существует.

Легче было думать о Глэдии. Непосредственно к нему прикоснулся только шелк ее блузки, но под шелком были тонкие хрупкие руки, гладкая спина. Рискнул бы он поцеловать ее, если бы его ноги не подкосились? Или это значило бы зайти слишком далеко? Его дыхание участилось, и это, как всегда, смутило его. Он прогнал сон и снова подумал о Глэдии. Он никогда не думал, что снова увидит ее, однажды коснется ее, обнимет. Он не мог сказать, как перешел от мысли к грезам…

Он снова обнимал ее, как тогда, но блузки не было — была теплая и мягкая кожа. Его рука медленно спустилась по ее лопатке и ниже скрытых бедер…

Была полная аура реальности.

Участвовали все его чувства. Он обонял запах ее волос, губы чувствовали слабый привкус соли ее кожи… и каким-то образом губы не останавливались на месте, они спускались ниже…

Он чувствовал матрац под собой и мрак над собой… но она все еще была в его объятиях, и тело ее было нагим. Он боялся проснуться.

— Глэдия! — Сейчас все исчезнет.

— Ш-ш-ш, Илайдж. — Она нежно положила пальцы на его губы. — Не говори ничего.

Она мота с тем же успехом просить остановить поток крови.

— Что вы делаете?

— Разве ты не знаешь? Я в постели с тобой.

— Зачем?

— Потому что я так хочу.

Она взялась за ворот его ночной рубашки, и застежка распалась. — Не шевелись, Илайдж. Ты устал, а я не хочу, чтобы ты утомлялся еще больше.

Бейли чувствовал жаркую вол ну внутри и решил не защищать Глэдию от нее самой.

— Я не от этого устал, Глэдия.

— Нет! — резко сказала она. — Лежи! Я хочу, чтобы ты отдыхал.