Родео для прекрасных дам

— Ну, им виднее. Значит, так нужно, такой порядок, они обязаны соблюсти процедуру, — Зинаида Александровна вздохнула. — Да, вот жизнь человеческая… И был, и нет. Сама-то ты как?

— Я как обычно, — Нателла Георгиевна помолчала. — Голова болит — к погоде, видно. Я потеряла бумажку, где записала лекарство, про которое ты говорила…

— Каптокарт.

— Как-как?

— Кап-то-карт. Я тебе привезу, не волнуйся. Вечером созвонимся — может, Света немного отойдет, поговорит с нами… Ну все, пока, целую.

Зинаида Александровна опустила руку с телефонной трубкой. Кот ждал, когда она обратит на него свое внимание. Разговоры с подругами — разговорами, а он тоже, знаете ли, живое существо, член семьи. Зинаида Александровна сидела неподвижно, о чем-то думала — печальном, невеселом. Куклы — рыцарь и дама, — прислоненные к спинке дивана, были безучастны ко всему, как мертвые.

Кот не выдержал — мяукнул, подошел к ногам, потерся головой о шерстяные тапочки Зинаиды Александровны.

— Отстань, Батон, не до тебя тут…

Кот взглянул на нее — не понял. Так мне отстать? Но, противореча самой себе, как все женщины, Зинаида Александровна порывисто нагнулась, подхватила кота на руки и уткнулась лицом в его теплое полосатое тельце. Батон блаженно замер, щуря желтые умные глаза. Он знал — иначе и быть не может. Это вам не какие-то сицилийские проходимцы, слепленные из прессованных опилок и раскрашенные на потеху уличного балагана!

Глава 5 ДУЭЛЬ

Ввели Мамонтова. Марьяна, как отметила Катя, даже не повернула в его сторону головы, продолжала деловито набирать что-то на компьютере, задумчиво смотря в монитор. Катя уткнулась в дело Авдюкова: помимо протоколов и копий отдельных поручений, там было несколько листков-памяток с записанными рукой Марьяны телефонами и фамилиями. «Авдюкова Светлана Петровна, жена потерпевшего, — прочла Катя, — сорок девять лет, домохозяйка, проживает: Щеголево, коттеджный поселок „Радуга“, владение № 10. Авдюкова Алина Владленовна, дочь потерпевшего, 19 лет, живет в Москве, студентка второго курса — какого института, надо прояснить. Усольский Орест Григорьевич — тот, кто звонил и приезжал сразу, как только дело поступило ко мне. Компаньон Авдюкова по бизнесу, мужик на вид лет пятидесяти — настоящий павлин, любуется собой как перед зеркалом. На первый взгляд известием о гибели компаньона убит наповал. Растерян, хотя ни на минуту не забывает о том, какое впечатление производит. Прояснить для себя данные о компании „Стройинвест“, которой он владел совместно с Авдюковым. По словам Усольского, разрабатывают какие-то песчаные карьеры — какие карьеры, где? Строят дороги».

Пометки заканчивались адресами и телефонами. Тут же, в списке, отчеркнутые красным фломастером, стояли фамилии Мизина с пометкой «горничная» и Лосев с пометкой «дежурный охранник, остававшийся на рецепции в главном корпусе „Паруса“ в ночь происшествия».

— Ну как, Василий, понравилась вам новая камера? Катя оторвалась от записок — Марьяна выключила компьютер и обращалась теперь исключительно к Мамонтову. Тот сидел на стуле сгорбившись. Вид у него был как раз такой, какой и бывает после нескольких суток предварительного задержания — не крутой и совсем не грозный, но еще не потерянный, не сломленный злодейкой-судьбой окончательно.

Причудливый «ирокез» на голове и тот как-то поник, сбился набок. Катя прикинула: этому Мамонтову, должно быть, лет двадцать шесть. Все бы ничего — мощная шея, плечи, грудь выпуклая, накачанная, да вот рост парня дико подвел — маленький рост. И в результате все вместе — дерзкий взгляд, белесые ресницы, молочная свежесть, нежная, как у девушки, кожа, краснеющая по малейшему поводу, татуировка на левой руке в виде дракона, обвившего клинок, производят довольно-таки забавное впечатление.

— Я спрашиваю — камера понравилась? — повторила Марьяна.

— Чего там может нравиться, бомжары какие-то соседи, — буркнул Мамонтов хмуро. — Один дохает, кашляет. Второй, наверное, год не мылся. Третий вообще псих, ему в Кащенко место.

— Да, перевели вас в пятую не совсем удачно, — согласилась Марьяна. — Я же вас предупреждала — тут не курорт и мало не покажется. Кстати, у того, кто, по вашему меткому выражению, «дохает» — туберкулез в открытой форме. Мы дважды в спецприемник обращались — так они его у нас не берут, там все места заняты. А у этого, который попахивает изрядно, — у него, по-моему, чесотка. А третий действительно тяжелый случай — он экспертизы дожидается психиатрической. У него склонность к половым извращениям, так что вы начеку будьте, Василий, особенно ночью, а то не ровен час…

— Что не ровен час? — глухо спросил Мамонтов.

— Ну, вы не дитя, понимать должны — с психа-то какой спрос, правда? Говори потом — спал, врасплох меня застали.

Мамонтов поднял голову. Катя встретилась с ним взглядом — брр, молнии сверкают, электрические разряды — хоть батарейку подзаряжай. И что это Марьяна с ним так? Он ведь все за чистую монету принимает, у него вон кулаки сжимаются. А кулаки такие, что…