Родео для прекрасных дам

Перед ними, за ними, слева, справа, наверху на балконе сидели зрители. Зрительницы. Женские головки были похожи на капустные кочаны на грядках. И все это скопище, все это царство — дамское счастье, женская доля, святое начало — все это копошилось, светилось, переливалось разноцветными красками, шушукалось, переговаривалось, шуршало обертками от шоколада, обмахивалось программками и самыми настоящими веерами, восхищалось, предвкушало, на время забывая обо всем на свете, кроме себя. Зрелище это было — такое зрелище в духоте переполненного зала, в смеси ароматов «Кензо» и «Живанши»! Искрящийся коктейль одиночества и безупречного маникюра, затянутых новыми бюстгальтерами бюстов, наскоро залеченного варикоза и опущений матки, высоких каблуков и несрезанных мозолей, алмазных серег, черных чулок, театральных сумочек, расшитых стразами, перламутровой пудры, словно пеплом, покрывающей лица, губы, сердца — источники тайных желаний.

— Куда ни придешь сейчас — всегда так, — сказала Зинаида Александровна. — Везде, всюду только мы. Мы одни.

— Когда же начнется? — спросила Нателла Георгиевна.

На сцене чинно рассаживались музыканты небольшого оркестра. Кто-то настраивал скрипку.

— Зина, я все тебя спросить хотела, — Светлана Петровна обмахивалась программкой. — А вот тот моряк, офицер, про которого ты рассказываешь так часто… Этот капитан Чернобуев… Он что же… Вы так больше с ним ни разу и не встречались?

— Нет.

— Но это ведь не выдумка, не розыгрыш. Он ведь тебя точно спас тогда. Я, правда, не знаю, как это можно было ухитриться свалиться в воду с трапа…

— Я оступилась. Нечаянно. Я же нескладеха. Вон Нателла все видела своими глазами.

— Это ведь был шефский концерт? — спросила Светлана Петровна. — Твоя мать никогда не отказывалась от шефских концертов даже в преклонные годы. Но вас-то с Нателлой каким ветром занесло на тот корабль?

— Командующий Балтийским флотом прислал за мамой машину — мы все жили тогда в «Астории», так получилось, что мы все поехали туда, в Кронштадт. Это был адмиральский крейсер, — кротко пояснила Зинаида Александровна.

— Так с этим Чернобуевым, который тебя из воды вытащил, вы больше не виделись? — переспросила Светлана Петровна. — Ты ж ведь тогда еще не замужем была. Мишки Вирты тогда еще на твоем горизонте не было. Так почему же ты не…

— Потому, — Зинаида Александровна усмехнулась.

— А встретились бы, глядишь, и было бы у вас все хорошо, — вздохнула Светлана Петровна. — По-людски.

— Это вряд ли, — сказала Зинаида Александровна. — По-моему, все было бы точно так же. В конце концов.

Светлана Петровна умолкла.

Свет в зрительном зале медленно гас. Ряд за рядом — сначала балкон, потом партер тонул в темноте. Освещалась только сцена.

— Нитросорбит есть? — спросила Нателла Георгиевна.

Зинаида Александровна сунула руку в театральную сумочку и на ощупь нашарила там пузырек.

— Одну таблетку. Не глотай сразу, Наташа. Светлана Петровна ободряюще положила свою украшенную бриллиантовыми кольцами руку на запястье подруги.

— Наташа, смотри какой молодой, — шепнула она, глядя на сцену. — Совсем как мы.

Было уже так темно в зале, что по лицу Светланы Петровны было не понять — шутит ли она?

Глава 28 ДАНТЕС ПЕЧОРИН

И все же, все же, все же…

Катя была не удовлетворена. Мало ли кто что сказал, а они догадались. Мало ли кто что подумал. Мало ли кто что решил. А что же по правде-то?

Из больницы каждый пошел своим путем. Марьяна потащилась, как на каторгу, в отдел. У следователя только две руки и сто миллионов неотложных обязанностей. Сейф, караулящий своего звездного часа, битком набитый листами исписанной и процессуально-оформленной бумаги, которая почти вся сплошь — гадкие кляузы и доносы, подозрения и скороспелые выводы, идеи фикс, идеи миражи, зависть, доходящая до абсурда, ненависть, доходящая до поножовщины. Весь этот сучий бред воспаленного воображения — слова, слова, слова. Ах, если бы их только не слышать, эх, если бы их только не документировать процессуально!

— А я все же попытаюсь разыскать Мамонтова, — сказала Марьяне Катя перед расставанием. — Дома, наверное, поздно буду. Позвоню тебе завтра.

Вечерело. Парило, как в бане. К счастью, вторая попытка проникнуть в автомастерскую на улице Первопроходцев удалась. Катя еще издали узрела возле ангара знакомое авто Мамонтова — другой такой штуковины на колесах и на свете-то не было.

— Тук-тук, дома кто есть? — Катя, подойдя, деликатно постучала в железную створку ворот.

Внутри сумрак. Бетонный пол, бензиновая вонь. Катя вошла в ангар. Почти все его пространство занимала какая-то механическая доходяга — железный скелет без кузова, без салона, без колес. Какие-то сплошные автовнутренности, вывернутые наружу.

— Эй, кто-нибудь! — Катя бочком стала протискиваться дальше, вглубь и… застыла как вкопанная.