Родео на Wall Street: Как трейдеры-ковбои устроили крупнейший в истории крах хедж-фондов

Затем, в марте 2000 года, пузырь фондового рынка лопнул, и бумаги начали свободное падение. Впервые со времен Второй мировой войны индекс S&P 500 падал три года подряд, снизившись в итоге более чем на 40 %. Больше половины всех паевых фондов, инвестирующих в крупные компании, испытывали трудности{4}.

Несмотря на то что некоторые хедж-фонды понесли значительные убытки, как группа они чувствовали себя лучше, чем ПИФы. Индекс HFR двух тысяч хедж-фондов разных инвестиционных стратегий вырос почти на 5 % в 2001 году и опустился всего на 1 % в 2002-м. Хедж-фонды, словно фокусники, обещали прибыль независимо от поведения фондового рынка, потому что могли делать ставки как на повышение, так и на понижение акций. Некоторые из них следовали комбинированным стратегиям и переводили деньги в ту отрасль или тот вид инвестиций, которые представлялись наиболее выгодными в текущий момент. Паевые же фонды могли лишь обещать инвесторам, что превзойдут доходность фондовых индексов, – сомнительное предложение в период, когда рынки рухнули.

До катастрофы 2000 года хедж-фонды считались рискованной игровой площадкой для сверхбогатых, которые в стремлении отыграться могли позволить себе рискнуть и проиграть по-крупному. Но после кризиса все изменилось. Внезапно инвесторы, с тревогой наблюдавшие за падением рынков, увидели хедж-фонды в новом свете. Эти фонды, казалось, обещали невозможное: инвестируйте с нами, говорили их торговые агенты, и мы заработаем вам деньги, даже если рынки будут падать. Когда индексы рухнули, все больше и больше людей, которые в 1990-х годах получали прибыль в двузначных цифрах, стали обращаться в хедж-фонды – сначала по одному, а затем массово.

В хедж-фонды хлынули деньги, и не только от богатых людей, но и из университетов, больниц и других организаций, финансируемых на пожертвования. Вскоре такое желание изъявили и пенсионные фонды. Хедж-фонды распространились повсеместно. Некоторые из них были созданы опытными аналитиками или отпочковались от уже существовавших хедж-фондов. Но портфельные менеджеры в паевых фондах и компании, управляющие финансами, тоже жаждали приобщиться к «золотой жиле» хедж-фондов, несмотря на отсутствие опыта в спекулятивной торговле или шортах. Прибыль паевых фондов зависела от стоимости управляемых ими активов, которая рухнула вместе с фондовым рынком. А менеджеры хедж-фондов получали комиссию от стоимости активов и сверх того брали 20 % от любой прибыли, заработанной для клиентов.

В течение какого-то времени всякий раз, когда я посещала паевые или пенсионные фонды в ходе своих маркетинговых поездок, наши дискуссии с их менеджерами быстро сводились к разговорам о последнем хедж-фонде, созданном в городе. Они спрашивали, обсуждают ли их конкуренты, тоже мои клиенты, создание нового хедж-фонда.

К 2003 году количество хедж-фондов подскочило до шести с лишним тысяч, по сравнению с четырьмя тысячами всего тремя годами ранее. В этот период управляемые ими активы удвоились – до $ 600 с лишним миллиардов{5}.

Отдельные хедж-фонды разрослись в размерах. Впервые список из двадцати пяти крупнейших клиентов моей компании составили люди из нескольких хедж-фондов – люди, у которых, как мы говорили, всегда есть новости. ПИФы контролировали в десять раз больше средств, чем хеджевые, поэтому они по-прежнему были важны. Но моей компании платили комиссию за покупку и продажу инвестиций, а хедж-фонды торговали стремительно и ожесточенно.

Хедж-фонды заполонили молодые ребята, многие с дипломами финансистов, математиков или физиков. И правда, «кванты» (сокращение от «количественных аналитиков») словно материализовались практически во всех хедж-фондах и, вооружившись сложными алгоритмами и мощными компьютерами, составляли прогнозы движения цен на фондовых рынках.

Всегда казалось, что хедж-фонды сосредоточены на краткосрочном инвестировании, в отличие от долгосрочной инвестиционной ориентации паевых фондов. Но даже эти краткие сроки стали сужаться с нескольких недель до нескольких дней или часов.

Портфельные менеджеры и аналитики хедж-фондов теперь звонили гораздо чаще. Они хотели важных, «сигнальных» новостей. Их интересовали «лакомые кусочки», слухи, которые могли повлиять на акции, негативные отзывы о продуктах. Им не нужны были пространные дискуссии об изменениях в медицинской практике или нормативах. «Что слышно о предстоящих слушаниях в конгрессе? – спрашивали они. – Каковы последние сплетни в FDA?» Подробности их не волновали.

Одна приятельница, работавшая в хедж-фонде, рассказывала мне, что ей приходилось регулярно встречаться с аналитиками инвестбанков, чтобы выяснять, когда они собирались выпускать отчеты. Даже новость о скором выходе отчета могла вызвать скачок на бирже.