Родичи

За первым ударом последовал второй, а далее подошел Бала и добавил от себя в ухо, которое тотчас набрякло кровью.

– Что хотите?! – завопил Ягердышка, понимая, что может скончаться от побоев.

– Что хотим?! – захохотал Кола. – Смерти твоей!

– А что у тебя есть? – поинтересовался Бала. – Душу продашь?

– Нет, – испуганно ответил Ягердышка. – А вот Spearmint готов отдать весь, без остатка!

– Чего это? – спросил Кола.

– А это наподобие нашей смолы! Жевать можно. Только вкуснее! Американская!..

– Покажь! – протянул руку Кола.

– Вот. – Ягердышка вложил в ладонь Кола пластинку жвачки, а когда тот поднес ее ко рту, предупредил: – Развернуть надо! Бумажку не едят!

– Сам знаю!

Кола принялся жевать, и уже через мгновение его продырявленное лицо приняло благостное выражение.

– И много ее у тебя?

Ягердышка порылся в карманах и вытащил из них все, давеча подаренное американцами. Набралось пластинок двадцать.

– Вот! – протянул чукча.

– За эту кучку хочешь жизнь купить? – поинтересовался Кола, впрочем, незлобно.

– Покоя хочу, – признался Ягердышка.

– Хочешь покоя… – задумался каннибал и выдал свое решение: – Будет тебе покой. Раз в три дня станем приходить, а ты белую смолу приготавливай! Ровно такую же кучку! Не наберешь, пеняй на себя, бить будем!

– Согласен, – кивнул головой Ягердышка, хотя не знал, где сыщет такое богатство. Но три дня покоя!..

На том и порешили. Братья в сей же миг забыли о чукче и стали растворяться в пространстве, но со скандалом меж собой. Бала требовал законной доли. Последнее, что увидел Ягердышка, – как Кола съездил по физиономии Бала. Далее братья растворились окончательно, как сахар в чае.

Впервые за многие месяцы Ягердышка спокойно заснул.

Во сне он чувствовал какое-то смутное беспокойство, то чум ему снился родной, то Укля, а то вдруг светило в лицо огромным серебряным шаром Полярной звезды, которую, казалось, можно есть. Ягердышка даже поклацал челюстями, пытаясь откусить от мечты, но звезда вдруг исчезла, и во сне чукча заплакал…

– Чего плачешь? – раздался громкий голос над самым ухом.

Ягердышка открыл мокрые глаза и увидел перед собою толстого эскимоса в черном костюме и галстуке-удавке, с нависшим над узлом кадыком.

– Чего плачешь? – повторил эскимос, сняв с головы бейсболку. – Или не понимаешь по-эскимосски?

Ягердышка лежал с открытым ртом и думал о том, что старик Бердан не обманул его и в Америке живут богатые эскимосы. А этот, наверное, очень богатый – жирный и надменный!

– По-русскы понымаешь?

– И по-русскы, и по-эскимосски понымаю! – ответил счастливый Ягердышка.

Он сел в кровати и зачарованно уставился на жирного, как полярный гусь, гостя.

– А дразнытца не надо! – обиделся толстяк. – Я адвокат твой. Будем подавать прошение об политыческим убежище!

– Ты лучше по-эскимосски говори! – предложил Ягердышка. – Язык я этот знаю!

– Ты чукча? – поинтересовался адвокат, почесав кадык.

– Ага.

– Как звать?

– Ягердышка.

– Откуда язык эскимосов знаешь?

– Так я… Жена у меня эскимоска!.. А тебя как зовут?

– Меня зовут мистер Тромсе.

– Тромсе?! – удивленно воскликнул Ягердышка. – У нас так в стойбище шамана звали. Тромсе.

Толстяк еще раз оглядел Ягердышку и поинтересовался, кто его жена. Ягердышка ответил, что зовут ее Уклей, что взял ее вдовой.

– А что с Кола?

Далее чукча поведал о судьбе братьев Кола и Бала и только после рассказа понял, что жирный эскимос каким-то образом знает этих персонажей.

– Ты наш, что ли? – спросил Ягердышка.

– Я не ваш! – отчеканил адвокат. – Я – американец! Я отец шамана Тромсе!

– Неужели?! – воскликнул Ягердышка и бросился на грудь эскимоса.

Сие обильное проявление нежных чувств не обрадовало адвоката Тромсе, он оттолкнул Ягердышку на кровать и поинтересовался, жив ли еще старик Бердан.

– Жив-жив! – радостно уверил чукча. Я его щокуром кормил. Старый только…

– Будем подавать на политическое убежище! – повторил эскимос.

– А что это?

– Тебе этого знать не надо. Хочешь жить в Америке?

– Очень! – признался Ягердышка.

– Тогда меня слушать будешь! Слушать будешь во всем. Понял?

– Ага.

Более адвокат Тромсе не задержался и ушел по-деловому.

Вот это поворот, радовался Ягердышка. Надо же, в такой большой стране встретить родственника… Почти родственника… Не зря написано: неисповедимы пути Господни!

Поскольку делать было нечего, Ягердышка прилег на кровать и стал мечтать о том, что он станет таким же толстым и богатым, как адвокат Тромсе; как выпишет на новое место жительства жену Уклю, а родителям пошлет подарок… Какой подарок, он еще не придумал, а потому стал вспоминать о своем мишке, надеясь, что цивилизованные американцы не съедят зверя!

А потом чукча заснул…

И проспал он восемь часов.

И ничего не снилось ему в этот раз.

А разбудил его адвокат Тромсе, больно тряся за плечо.

– В суд идем! – предупредил. А когда испугавшийся Ягердышка стал оправдываться, что ничего противозаконного не совершал, жирный эскимос пояснил: – На политическое убежище подавать станем.

Он усадил Ягердышку в свежевымытый «Кадиллак», отчего чукча чуть не впал в столбняк, а когда добрались до здания суда, на его лице блуждала глупая улыбка.