Родичи

Студент Михайлов в это время сидел против окна и смотрел на то, как падает снег. Ему вспоминался ночной образ человека, ударившего рельсом о дерево. Молодой человек был бледен, волосы его сбились в колтуны, и выбравшийся наконец из ванной Ахметзянов, разведя руками, сказал:

— Разве так можно, милый господин А.! Вы в столице, а на лице — похороны! Отправляйтесь-ка в душ и приведите себя в порядок!

Студент Михайлов удалился для гигиенических процедур, а прилегший на кушетку Ахметзянов задумался о том, что его знакомец несколько устал и выглядит потрепанным.

Между тем прозектор достал из кармана записную книжку, набрал номер телефона и попросил Альберта Карловича.

— Это Ахметзянов, — сообщил патологоанатом, когда в трубке затрещал старческий голос. — Рустем… Как же не помните!.. Я — сын Аечки…

Его вспомнили. Вернее, вспомнили Аечку, которую этот самый Альберт Карлович распечатал, как поллитра «Столичной», лишь только она закончила училище и пришла в Большой. Впрочем, мать никогда не говорила об этом человеке плохо и до самой смерти уверяла сына, что Альберт Карлович всегда поможет, стоит только попросить! «Он очень важный человек в Большом!» — говорила мать.

— Сын Аечки? Сын Аечки Ивановой?!! — В голосе старика было столько радости, что и Ахметзянов заулыбался.

— И как она, наша Аечка? — продолжал радоваться старик. — Вот ведь как бывает!

— Аечка умерла, Альберт Карлович!

— Как умерла?! — Старик поперхнулся.

— Двадцать четыре года назад.

— Ой-ей-ей! — проплакал старческий голос. — Двадцать четыре года… — Вздох. — Все мы гости на этой земле!

— Да-да, — печально подтвердил Ахметзянов. — На сцене и умерла…

— На сцене… — повторил старик. — Ай-ай!.. Что же тебе, сынок, от Альберта Карловича требуется?

— Дело в том… — Патологоанатом замялся.

— Говори, не стесняйся! — подбодрил Карлович.

— Я гения отыскал! — выпалил Ахметзянов. — Нижинский!

— Прямо-таки Нижинский. — В голосе увяло.

— Посмотрите?

— А чего ж не посмотреть! Сегодня в двадцать ноль-ноль, с пятнадцатого подъезда вход… Ахметзянов твоя фамилия, говоришь?

— Так точно.

— А «Нижинского»?

— Вацлав… Фу ты!.. Михайлов… Михайлов его… Студент…

— Михайл-ло-ов, — записал Альберт Карлович. — Питерский, значит… Двадцать второй класс, — уточнил и повесил трубку.

Как только трубка легла на рычаг, из ванной явился молодой человек. И было у Ахметзянова такое ощущение, что студент как будто с курорта вернулся, но не с южного, а откуда-нибудь из Финляндии. В каждом глазу по озеру, кожа нежна, как у младенца, и бела, словно у Екатерины Второй!.. Волос к волосу… Будто и не было ночи бессонной!..

Ахметзянов уже не помнил о чудесном возвращении с того света студента Михайлова, а потому строил сейчас фразу в мозгу, которую, выстроив, сказал:

— Итак, господин А., час «икс» настал! Мне только что звонили и подтвердили ваш сегодняшний показ в Большой театр! Можете обнимать меня и целовать!

Патологоанатом на глазах превращался в балетных дел мастера со всеми ужимками, присущими деловым людям возле самого тонкого изо всех искусств.

— В двадцать ноль-ноль решится и ваша, и моя судьба!

— Хорошо, — безучастно ответил студент Михайлов, сел на стул и продолжил просмотр падающего снега.

Такой покладистостью Ахметзянов был обрадован. Что-то внутри говорило ему о наступлении самого главного в жизни, а потому всю его физиологию слегка потрясывало…

— Так, — он посчитал деньги. — Ложитесь и отдыхайте, а я на Герцена за лосинами и тапочками.

Уже в дверях прозектор попросил:

— Вы уж никуда не отлучайтесь, пожалуйста! Здесь столица, а вы без памяти!

Студент Михайлов кивнул головой и уже из-за двери услышал:

— Поспите хорошенько!..

Он сидел и глядел в зиму, в наступивший день, в небо с его молочными облаками. Студент Михайлов ни о чем не думал, ничего не вспоминал, а просто смотрел.

Ахметзянов застал его в той же позе, в какой оставил, уходя.

— Вы что ж, так и не отдыхали? — Он сгрузил со своих рук два огромных пакета. — Я же вас просил выспаться!

— Я прекрасно себя чувствую.

— Уверены?

Молодой человек кивнул.

— Я тут поесть принес!

— А водки нет? — Студент Михайлов вспомнил Розу.

— Вы — алкоголик? — В животе у Ахметзянова натянулись кишки.

— Нет.

— Тогда зачем?

— Просто.

У патологоанатома отлегло от сердца, и он принялся раскладывать на столе всякую еду. Будучи холостяком, он тем не менее имел хозяйственную жилку, и все на столе получилось вкусно.

— Что я буду танцевать? — поинтересовался молодой человек, почувствовав сытость.

— А то, что у меня в морге. Импровизацию. — Ахметзянов обернулся и вытащил из пакета свежий номер «Российского балета». — Вот вам для багажа. Картинки посмотрите!

Молодой человек полистал журнал, не выразив при этом ни единой эмоции, закрыл его и опять уставился в окно.

— Там что, голые женщины ходят? — поинтересовался прозектор.

— Женщины по улицам голыми не ходят, — уверенно ответил студент Михайлов. — Тем более сейчас зима…

— Чего же там интересного?

— Сколько у нас есть времени?

— Нас ждут в двадцать ноль-ноль.

— У меня нет часов.