Родился. Мыслил. Умер

С мая по сентябрь в свободные выходные мы семьями ездили на пикники. Кроме наших двух семей, приглашались и другие пары, преимущественно бездетные: и так нарушителей спокойствия было больше чем нужно, чтобы не испортить воскресный день на природе: трое Светловых-младших и я с братом. Причинами популярности наших пикников были привезенная отцом из научной командировки в Англию игра британских пивных “Дартс” и мамины рыбные пироги с визигой. Неизвестно, что из этого было большей экзотикой. Зарубежные командировки считались серьезной привилегией, и везли из них обычно то, что можно было с выгодой продать для пополнения домашнего бюджета, а не модные дорогие игрушки, так что наша игра была капризом “стиляги от науки”, как звали моего отца завистники. А про пироги с визигой не слыхали не только все остальные академические жены, но даже их деревенские домработницы. Мама же пекла и курники, и шаньги со сметаной, пироги с черемухой и калиной, расстегаи, а на пикники обязательно возила накрахмаленную скатерть и серебряные столовые приборы, “чтобы не превращаться в дикарей”.

После спиртного компания расслаблялась, начиналось веселье в понимании взрослых - блатные песни и непристойные анекдоты, так что нас, детвору, прогоняли из-под ног, и мы с удовольствием сматывались подальше, где и разбегались по интересам. Братья играли в “Дартс”, гоняли мяч или обсуждали достоинства кинозвезд в сравнении со своими школьными пигалицами, а мы со Степой улетали в Камелот. Я была принцессой, которую похитил дракон, а Степа - рыцарем, пришедшим меня спасать. Он посвящал мне баллады собственного сочинения, называя в них “прекрасной дамой”, я млела. Однако даже в таких интересных играх он всегда был тем же занудой, которым и остался до конца жизни. Даже дракона он побеждал не как рубаха-парень, сплеча отсекая все три головы, а придумывал какие-нибудь загадки с закавыкой, которые головы одна за другой (из-за недостатка играющих мне приходилось быть еще и драконом по совместительству) тщетно пытались разгадать и сдавались на милость победителю.

Потом между нашими родителями “пробежала черная кошка”, и они перестали общаться. По словам моего отца, Светлов-старший не по-дружески повел себя в его отношении, подмочив моему папочке научную репутацию и сильно подпортив карьеру. На одном из собраний института он заклеймил ненаучное поведение отца в зарубежных командировках, растратившего командировочные не на закупку научных книг и журналов, а на дурацкие буржуазные игрушки. Когда отец пытался оправдаться тем, что он “Дартс” не покупал, а выиграл в одном из “пабов”, получилось еще хуже: во-первых, все поняли, что, находясь на стажировке, он посещал пивные заведения, а во-вторых, что он к тому же и азартный игрок. Более того, Степин отец выступил еще и в научной печати с нападками на папины последние разработки, восклицая, что для научной истины “нет ни блата, ни ложно понятой дружбы”.

Что говорил Степе по этому поводу его отец, я не знаю, но общаться друг с другом нам было запрещено. “Понятно, что ничего хорошего от этой семейки не дождешься! Степа-то, наверное, только про своего деда-академика всем рассказывает, а то, что два других деда с обеих сторон родителей твоего Степки были советскими шпионами, ты уж точно не в курсе, а один из его прадедов по слухам, был министром культуры у Петлюры, отсюда, наверное, у Светлова-старшего тяга к художественному свисту. Погоди, может, еще все свои мозги и деньги окончательно высвистит-то, - злорадно подводила итог генеалогических размышлений о роде Светловых моя обычно доброжелательная мама и добавляла: - Что они думают, что никто про них ничего не знает? Тоже мне - секрет Полишинеля! Как будто у людей ни глаз нет, ни ушей, ни мозгов, как будто мы в другом мире живем!” Поэтому юные отпрыски Монтекки и Капулетти вынуждены были в дальнейшем встречаться тайком. Но мы звали друг друга не Ромео с Джульеттой, поскольку это было бы глупо: искра влюбленности так и не вспыхнула между нами, я получила прозвище Крошки Ру, а он по своему занудству мог претендовать только на Иа-Иа.