Родимый зов

Сосново-еловый берёстовый рай
Смольём духовитым наполнил весь край,
Грустит у ручья лебеда и полынь,
Баюкает хвою дремота и синь.
Хлеба молодые протронулись в рост.
Лучисты поля, тихосветен погост.
Погост – поминальник, а поле – тетрадь.
Укрылась в прохладе ручья благодать.
То ясен, то хмур голубой небосвод.
За полем посёлок, у пруда завод.
Там пруд и печей огнедышащий зев
Сберёг в наших душах здоровый посев.
И видно от каждого дома с крыльца,
Как огненный дух закаляет сердца.
Под чувственный ритм заводских проходных
Мы помним года потрясений былых.
И в душах людских не остыл, не потух
Пропитанный копотью Огненный Дух.
Я верю, что гнева не вызреет гроздь:
Родителям нашим труднее жилось.
Мечта их была иллюзорно-светла,
Но благостны были их жизнь и дела.
И святы места, где кресты на ветрах,
Где лица родные почили в гробах,
Где тень богородицы, травный венец
Склонились к приюту любимых сердец.
Сыновний поклон им.
И помни, мой край,
Их лапотный, скудный
Берёстовый рай.

1991

Благодарю за всё избу

У нас нет выбора в судьбе,
Но на судьбу я не в обиде.
В простой бревенчатой избе
Я этот белый свет увидел.
Мела ли снежная метель
И завывала глухо в поле,
Но приходил всегда апрель
И май с теплом и водопольем.
Благословенная изба —
Подруга детской благодати,
Была в ней печь, была труба
И были русские полати.
Давно избы-старушки нет,
Где годы детства пролетели,
Где два окна на белый свет
Слепыми белыми глядели.
Бывали мор и недород,
Жевали хлеб с овсяной пылью.
О мой посёлок, мой народ!
Мы не привыкли к изобилью.
Благодарю за всё избу
С её нуждой, теплом и дымом…
Такую трудную судьбу
Предначертал нам край родимый.
Счастливой памятью согрет,
Я ею жив, и нет сомнений,
Что изначально льётся свет
В её бревенчатые сени.

1992

Когда весна шумит потоком

Когда весна шумит потоком,
На выгрева, на янтари
В лесу задумчивом, далёком
Летят красавцы-глухари.
Полны столетние боры
Веселья, песен и игры.
И замирает сердце тихо,
А пульс усиленно стучит,
Когда в верховьях Опалихи
Звенят студёные ключи.
И ветер звука их волну
Несёт в лесную глубину.
Привет вам, чистые долины!
Привет, былые хутора!
Накрыта шапкой соболиной —
Листвой Калинова гора.
Благословенно у подножья
Ночлег охотника – остожье.
И твой прицельный звук громовый,
Рябчиный падающий пух.
И на привале дым костровый,
В ручье смородиновый дух.
Храни вовек, лесная гладь,
Покой и тишь и благодать.
Опять берёзы плачут соком.
На сосен зель, на янтари
В краю задумчивом, далёком
Летят красавцы-глухари.
Как будто вновь встаёт рассвет,
Как в днях былых прошедших лет.

1992

Старая тайговская дорога