Родина

Совет отряда заседал в крошечной комнате Зины. Кровать, маленький столик, пара стульев и подоконник были заняты заседающими. Степан Данилович, втиснувшись большим мешковатым телом в эту скорлупку, сразу наступил кому-то на ноги, извинился и сердито сказал:

— Уж шли бы в столовую, что ли.

Про себя он не без удовлетворения отметил, что «эти чертенята» ведут себя серьезно.

Семеро членов совета, бережно расставив в столовой стулья, расселись за длинным столом.

— Ну-с, уважаемые товарищи, — хмуро начал Степан Данилович, кладя на стол большие руки, — что вы от меня желаете?

Члены совета переглянулись. Потом председатель совета Игорь Чувилев встал, обдернул на себе гимнастерку и с подчеркнутой почтительностью произнес:

— У нас к вам один вопрос: как работает товарищ Юрий Панков?

Опять как бы подчеркивая совершенно официальную и деловую важность сказанного, Игорь добавил:

— Товарищ Панков подал заявление в наш «отряд мстителей», а мы принимаем людей очень строго..

Все члены совета согласно кивнули.

— Та-ак, — крякнул Степан Данилович, — значит, у вас, выходит, много званых, да мало избранных?

— Иначе нам нельзя. Так вот, я кончаю. По лекальному делу у нас установлено такое правило: пятый разряд и не менее как двести пятьдесят процентов выполнения государственного плана. Товарищ Юрий Панков двести пятьдесят процентов уже имеет, а разряда у него почему-то нет. Он нас уверяет, что по-честному старается, но… (Игорь обвел вопрошающим взглядом лица всех сидящих за столом соратников), но мы на слово верить не можем: мало ли что он говорит, мы должны проверить. У кого? Конечно, в первую голову, у вас. Так вот, скажите, пожалуйста: как работает у вас товарищ Панков, заслуживает ли он право получить пятый разряд?

Все члены совета опять согласно кивнули. Степан Данилович понял, что у этих безусых уже заранее все взвешено и что действуют они наверняка. Из устремленных на Степана Даниловича юношеских глаз само будущее ясно и неотвратимо требовало такого же ясного ответа.

Ему вдруг стало отчего-то неловко, как если бы он прозевал, что на улице светит солнце.

— Да что же… — медленно промолвил он, чувствуя, как бьется его старое сердце. — Юрия Панкова я ни разу лентяем не назвал… А что касается разряда… так я ему не только пятый, но и до шестого дотяну.

Он нашел глазами залившееся краской лицо Юрия и, чувствуя себя преисполненным власти разрешать, дарить и поднимать, продолжал с большим подъемом:

— Только ты, Юрка, меня не подводи: мне надо, чтобы ты, понимаешь, с блеском разряд получил, чтобы всем чертям тошно было! А принять его в ваш «отряд мстителей» вы вполне можете, — достоин, по всей правде говорю, достоин!

И Степан Данилович, все больше увлекаясь, начал рассказывать, что надо сделать Юрию, чтобы испытание прошло «с блеском».

«Старому королю» становилось все легче и приятнее на душе. Теперь на него были устремлены внимательные взоры Юрия, Зины, Игоря и всего совета этих безусых, но непримиримых мстителей. И богатству его знаний и опыта, которые не боятся ни бурь, ни тления, ни злой руки, казалось, не будет конца.

* * *

Открытие нового цеха сборки и выпуск с его мощного конвейера первой машины — среднего танка «ЛС» назначены были на 20 февраля. Время, люди и все узлы больших и малых операций — все было рассчитано, прохронометрировано, «засечено точно», как говорил Юрий Михайлович, до последней секунды: танк сойдет с конвейера ровно в восемь утра. Все бригады первого конвейера дали обещание, что никакая «задоринка» не испортит торжества.

Когда Юрий Михайлович вернулся накануне пуска из цеха, было уже довольно поздно. В комнате было тепло и тихо, бабушка и сын отправились на вечер в детский комбинат, да и загостились там.

Юрий Михайлович выпил стакан крепкого чаю и сразу почувствовал себя усталым. Следовало бы лечь, но спать не хотелось: тревожно-радостное возбуждение, которое он принес из цеха, все еще кипело в мыслях и в крови. Он сидел за своим рабочим столом, словно завороженный этим внутренним кипением и той особенной собранностью всего сознания, которая владеет человеком только в минуты самых важных свершений его жизни. Да, он свершил то, над чем напряженно работал, о чем мечтал все эти тяжелые месяцы: средний танк, сконструированный им, завтра войдет в строй и начнет собой выпуск новых и новых тысяч советских боевых машин.

Как широкое солнечное поле, где видна каждая травинка, вдруг ярко и зримо прошла перед ним работа его разума, строгость технических расчетов, неустанно взвешивающая каждый шаг точность, требовательность проверки, еще и еще раз проверка…