Родина Богов

Бывший всадник и трибун конницы не только постарел внешне; все его недостатки молодости – нетерпение, горячность и подозрительность сейчас обрели скрытую жестокость, которой чаще всего обладают несмысленные юнцы и глубокие старики, готовые казнить походя и без всякой вины. Легат почуял резкий дух опасности, по силе схожий с духом конского пота, и дабы не возбуждать у императора слишком ярких ощущений, стал спрашивать расов негромким и бесцветным голосом.

Но услышав их ответ, похолодел и на минуту замер.

– Что они говорят? Что? – от проницательного взора Вария было трудно скрывать чувства.

И все-таки Анпил перевел не весь ответ расов.

– Они сказали, что их послал к тебе некий варвар по имени Космомысл. Он атлант, циклоп... На их языке – исполин.

– Атлант? – насторожился и не поверил император. – Разве у варваров рождаются атланты? Все это ныне мифы и не более... Да владеешь ли ты их языком?

Чтоб убедить Вария, легат заговорил от себя:

– Да, август. Живя долгое время по соседству с варягами, я много слышал о племени русов, в котором иногда появляются на свет люди огромного роста и необычайной силы. Названный каликами Космомысл действительно атлант. Его видели у варваров мои лазутчики...

– И что же он хочет, если послал ко мне своих людей? – перебил император.

В тот миг Анпил пожалел, что признался в знании варварского наречия, но отступать было поздно.

– Этот варвар высадился недалеко от устья Рейна и вплотную подошел к нашим западным лимесам, – все-таки попытался сгладить углы знающий службу легат. – Но там усиленные и надежные заставы и гарнизоны...

– И ты узнал об этом только сейчас?

– Варягам потворствуют правобережные герминоны, сканды и арваги. Они умело скрывают их передвижение...

– Зачем же он явился?

– Он прослышал о твоем приезде в рейнскую провинцию и одержим желанием позреть на императора ромеи... Тебе известно, дикие племена с необузданными нравами проявляют неслыханную дерзость...

Император не дал ему увильнуть от прямого ответа.

– Он что, пришел один?! И тоже с музыкальным инструментом?

– Нет, август, – обвяло сердце старого всадника. – Он привел триста парусных кораблей и девять тысяч войска.

– Триста кораблей? – изумился император.

– Триста, мой господин, – легат кивнул в сторону каликов. – Так сказали его посланники.

– И все эти корабли... Те самые, диковинные, что умеют строить лишь варяги?

– У варваров нет иных, – осторожно ответил Анпил.

– Так поди и возьми их!

– Но этот исполин не отдаст без боя даже простой ладьи. Он потопит их или сожжет.

– Неужели ты осмелишься сказать мне, что этот варвар намерен сразиться со мной?

– Да, мой господин. А расов прислал с предложением капитуляции.

Варий встретил это известие с неожиданным успокоением, ибо в душе все-таки остался воином и дерзость противника, а более того, предстоящее сражение подняло его дух.

Но старость брала свое, ибо мысль императора стала путанной.

– Мне любопытно позреть на атланта! – вначале обрадовался он. – Пожалуй, я возьму его в плен и отправлю в Ромею... Нет, командующим назначаю тебя! Ты пленишь его! Вместе с его кораблями!... Ты доволен?

– Я ждал этого часа девятнадцать лет.

– Ты приведешь мне атланта и поставишь вот здесь! – император ткнул пальцем в ковровый пол шатра.

Вдохновленный легат набрался храбрости.

– Он не поместится в твоем шатре, мой господин. Он вдвое выше его!

– Варвар будет стоять в поклоне, согнувшись вдвое! – взгляд его остановился на пленных расах. – Постой, легат... Они произнесли всего несколько фраз, но ты перевел в десять раз больше... А не солгал ли ты?

– Нет, мой господин. У варваров очень емкий язык.

– Но звучит отвратительно!.. А что мы сделаем с ними?

– Они в твоей власти, август.

– Ты сказал, калики способны переходить из мира живых в мир мертвых?

– Да, августейший, и возвращаться назад.

– Выведи из шатра и отправь их в мир иной, – между прочим распорядился Варий, облачаясь в порфиру. – Я хочу посмотреть, как скоро они вернутся...

На следующий день, как опальный легат увел войско навстречу варварским ватагам и на берегу Рейна остались лишь следы калигул, конских копыт и мягких бродней наемников, император ощутил легкий озноб и болезненную ломоту в теле. Полагая что простудился на параде, он велел принести горячего вина, противни с горящими угольями, после чего укрылся походным одеялом и уже засыпал, когда внезапно услышал отчетливый и ни с чем несравнимый свист плети над своей спиной.

Очнувшись в единый миг, он покрылся горячим потом и вскочил на ноги, однако осмотревшись, с облегчением повалился на ложе и отдышался. Этот сиюминутный сон с плетью был знаком и грезился ему без всякой на то причины, но каждый раз возвращал к событиям, которых наяву император старался даже не касаться своим сознанием, опасаясь, как обнаженного жала змеи. Никто из живущих ни ныне, ни в будущем не должен был знать о его тайне, связанной с происхождением, и всякий, кто по каким-то приметам догадывался или мог догадаться, а хуже того, усомниться в его благородстве, подлежал немедленной смерти.