Родина крылья дала

Самым трудным и самым сложным в течение всего времени работы в космосе было отслеживание времени. Да, да, и еще раз да! Следить за временем в полете невыносимо сложно. Представьте себе цену одной секунды. За одну секунду станция пролетает почти 8 километров. Вся же программа исключительно строго построена на баллистических расчетах и строго рассчитанном по дням, часам и даже минутам времени для каждого эксперимента. В первые дни работы на станции сильно влечет к иллюминатору. Смотришь, например, на часы. До выдачи очередной команды еще около трех минут. Глянешь в иллюминатор, а там красочный горизонт с заходящим солнцем. Алая заря охватывает Землю, как ухватом. По краям это красивейшее явление переходит в фантастическую картину: напоминает раскрытую пасть змеи. Присутствуют все краски — как цвета радуги. Яркость их переменная, динамичная, все играет, переливается. На все это глядишь, что называется, на одном вздохе. Спохватишься, посмотришь на часы, а время выдачи команды уже прошло… Точность выдачи команд на включение приборов и оборудования не должна превышать одной секунды. Бортинженер тоже прозевал, любуясь необыкновенным чудом природы.

Я читал описания восходов и заходов солнца в книгах наших космонавтов. И вот что хочу сказать. Каждый описывал то, как распределялись цвета, по-своему. Я сорок пять суток специально наблюдал цветовую гамму во время захода солнца. Сочетание красок ни разу не повторялось и никогда не повторится, так как каждый раз меняются условия захода солнца.

Космонавты привезли много интересных наблюдений ночного и сумеречного ореола нашей планеты, описали много восходов и заходов солнца. Однако еще очень много неизвестного и непознанного таится в этих таинственно-красивых красках космоса.

Георгий Гречко, например, стал специально наблюдать заходы солнца за чистый горизонт, т.е. без облаков. И обнаружил на нем «ступеньки». Чудо, да и только! Георгий занялся изучением этих ступенек и впоследствии написал научные труды о строении нашей атмосферы, стал доктором физико-математических наук. И это результат всего лишь визуальных наблюдений и фотографирования процесса захода солнца. Так еще долго будет, потому что вряд ли удастся самым именитым ученым и конструкторам создать приборы или систему, которые были бы «умнее», чем система «человеческий мозг плюс глаз человека». Вооружить эту систему хорошими приборами — дело совсем иное.

Ошибки с пропуском времени на исполнение команд исправляются быстро. Земля дает понять, что работать надо четче и главное — без ошибок. Как и в любом деле, ошибки случаются в начале пути. Это тот период, когда еще сильны головные боли от прилива крови к голове, когда быстро наступает усталость. «Прилив» крови к голове — это образное выражение, введенное в обиход медиками. На самом же деле никакого «прилива» нет. Суть в том, что жидкость, составляющая организм, как и любая жидкость в невесомости, стремится занять форму сферы. Нас спасает наш скелет. Не будь его, все мы в космосе превратились бы в круглые, как футбольный мяч, пузыри. Это безобидное стремление жидкости занять форму сферы причиняет нам в полете много неприятностей, особенно в начале космического полета. Ощущение такое, будто повисаешь вниз головой под углом в шестьдесят градусов. Врачи разработали эффективные методики подготовки организма к такому явлению. На земле космонавты проходят специальные тренировки, находясь подолгу в висячем положении вниз головой, а за несколько месяцев до полета спят на кроватях с наклоном до 10–12 градусов так, чтобы ноги были выше головы. После таких тренировок и подготовки адаптация проходит легче. С Александром Иванченковым уже на первой неделе полета мы не испытывали неприятных ощущений от «прилива» крови. Однако резких перемещений в станции мы в первое время не делали, старались не раздражать свой вестибулярный аппарат. Работа, правда, требовала иной раз быстрых «перелетов» из одного конца станции в другой. И невесомость тут же давала о себе знать — появлялись признаки вестибулярного расстройства.