Родина (сборник)

Вдруг Римма уловила на себе взгляд начальницы. Слева от Риммы, у окна, бежала в колесе крыса, справа работала за своим столом Валя, а стол начальницы располагался напротив, так что она всех их обозревала со своего места. На Римму она смотрела взглядом пристальным и холодным.

Римма стянула наушники и пробормотала, что закончила.

Следующее поручение ее не удивило. Она все принимала с угрюмым безразличием. И никаких вопросов не задавала.

Велено было доставить крысу по указанному адресу.

– Езжай спокойно, – шептала Валя, – время есть.

Начальница углубилась в работу, и они старались ей не мешать.

– Зайди пообедай сначала, на первом этаже у нас столовая, замечательно готовят, я домой беру, мои любят. Деньги есть у тебя?

– Есть, – почему-то ответила Римма. Хотя было сто рублей с мелочью, что за деньги никак нельзя считать.

У Риммы такая скрытность была в характере, что ни на какой вопрос о себе она не могла ответить постороннему человеку правдиво. Не оттого, что стеснялась. Как будто бы, попав на свет, под чужой взгляд, все ее могло разрушиться, исчезнуть. Так хранят в темноте, как бы втайне от света, лекарства и вина.

Валя продолжала шептать:

– Возьми машину, деньги вернем, у нас все четко.

Римма сняла с крючка куртку. Стала надевать.

Валя уже работала, близко и словно бы удивленно наклоняясь к экрану. Начальница стучала по клавишам. И Римме казалось, что куртка ее шуршит слишком громко и мешает людям сосредоточиться.

Римма сдвинула клетку и развернула на журнальном столике выданный Валей старый-престарый шерстяной платок, серый, с белыми полосками по краю. У ее бабушки был такой же. И Валя сказала, что это бабушкин платок. Так что у их бабушек одинаковые были платки, и это сделало Валю Римме ближе. Платок пах старостью, так Римме чудилось. Но был он прочный. Валя сказала, что таких сейчас и не делают, сейчас никакие вещи долго не служат, все приблизительно делается, кое-как.

Клетку с крысой Римма поставила на платок, концы завязала узлом на верхушке, так что крыса оказалась в темноте и тепле шерстяного платка, который весь пах старым человеком. Каково быть крысе в объятиях этого запаха, Римма не задумывалась. Она взяла клетку за ручку-кольцо и потащила к выходу. У двери пробурчала «до свиданья» и, не дожидаясь ответа, вышла.

В столовой были стеклянные стены. Из коридора сквозь эти стены Римма увидела столы под белыми скатертями, люди за столами все казались Римме нарядными, праздничными. Из распахнутых настежь дверей пахло свежемолотым кофе, и запах этот Римма любила больше самого кофе.

Она пересекла теплый, светлый зал, приблизилась к раздаче и стала рассматривать салаты в металлических корытцах. Салаты тоже выглядели нарядно и празднично. Крыса взволновалась в клетке, зашебуршала, застучала быстрыми лапками.

– С курицей шикарный салат, – сказала добродушно женщина на раздаче, в белом чистейшем халате. – Ешь курицу?

– Ем.

– Добавки попросишь. Только куртку сними, у входа вешалка.

Римма молчала и продолжала стоять и рассматривать. Крыса тревожилась. И мужчина, который встал за Риммой с подносом, воскликнул:

– Ох ты! Кто это там?

Римма ему не ответила. Пробурчала:

– Сколько стоит?

– Почти задаром. Сто грамм пятьдесят рублей. Будешь?

Ничего ей Римма не ответила, развернулась и отправилась к выходу. Женщина переглянулась с мужчиной.

– А я не откажусь, – сказал он.

До метро Римма добрела пешком. Взяла в киоске булку и чай в пластиковом мягком стаканчике. На высокий столик поставила клетку и пристроила с краю до жути горячий чай. Голуби садились на стол, клевали крошки. Крыса заволновалась, забегала, и клетка поехала по столу. Мужик за соседним столиком расхохотался. Что-то перед ним дымилось в пластиковой тарелке. Мужик улыбался и как будто собирался с Риммой заговорить.

Римма придержала клетку. Подумала, не сунуть ли туда, крысе, булку, но решила, что сама голоднее крысы, крыса недавно сгрызла сухарь, так что эта булка – ее, а еще одну покупать денег не напасешься. На мужика она больше не смотрела.

Здание оказалось недалеко от метро, в глухом переулке. Серый мрачный дом. Римма прошла через арку, нашла черную, глухую дверь в полуподвал, без надписей, позвонила.

Окна в полуподвале были темные, и к двери с той стороны никто не подходил. Римма с тоской подумала, что перепутала адрес. Двор был маленький, серый, огражденный со всех сторон домом. Тюремный двор, подумалось Римме. Видела она тюремный двор лишь в кино, но мрачный дом очень уж казался тюрьмой. И из подъездов как нарочно никто не выходил, будто все были заперты.

За черной дверью раздался вдруг голос:

– Чего тебе?

– Я, – сказала Римма, неуверенно глядя в дверь. И приподняла клетку. Крыса ворохнулась внутри.

– Рано еще, – сказал голос. – Видишь, нет никого. К шести открою.

Больше голос ничего не сказал, исчез. Римма подождала. Еще раз позвонила. Но голос так и не появился.