Родина слонов

– Мне надо продержаться еще лет пять, – сказал он в потолок. – А лучше десять. Пока Валя не научится всему. Потом я сдохну с чистой совестью.

Поднялся, вернулся за стол, выпил еще и снова лег.

– Это лекарство, – сообщил он невидимому собеседнику. – Мне надо продержаться еще десять лет… Ой как дофига. Мне скоро вообще семьдесят, чукчи столько не живут. Поэтому я вынужден принимать лекарство.

Через минуту он захрапел.

* * *

Директор сидел в кабинете, борясь с желанием пойти и растолкать Петю Омрына, а то несправедливо: подчиненному сейчас хорошо, а ему, начальнику, плохо.

Напомнили про Трансчукотку, про любимого зверя – и накатило.

Какие бы мы ни были настоящие люди, а потерять своего мамонта это и для нас травма. Особенно если знаешь, что сам виноват. Трудно. Больно.

Раньше чукчи были вовсе равнодушны к смерти, убежденные, будто у них по пять-шесть жизней, а после окончательной гибели только и начинается самое интересное. Потом русские основательно сбили нас с толку, поколебали в вере, но старая закалка сидит глубоко внутри: и по сей день для чукчи смерть – просто часть естественного процесса круговорота всего в природе. Умер, ну и молодец, там где-нибудь увидимся.

Но любить настоящие люди умеют крепко, и как бы философски ни воспринимали любую утрату, потеря близких – считай, кусок мяса у тебя прямо из сердца вырвали.

Вот поэтому не надо было нам связываться с мамонтами, говорил дедушка Умкы. Мамонты сделали чукчей слабыми.

Время собак и оленей скоротечно. Мы ласкали наших псов, берегли их, гордились ими, но от рождения чукча знал, что у него будет много собак, одна за другой, и оленей без счета. С мамонтом все по-другому. Во-первых, он с тобой надолго, если не навсегда, ты еще поди угадай, кто кого переживет. А во-вторых, эта нелепая волосатая громадина на толстых коротких ногах и с горбом, словно у верблюда, она невероятно чувствительна и совершенно психологически зависима от человека.

Оленю в принципе начхать на тебя, ему нужна от людей только соль и безопасность. В глазах собаки ты – старший в стае, образец для подражания, самая главная и самая лучшая собака в мире. И лишь мамонту нужен ты сам, каков есть. Просто чтобы ты был, а он тебя обожал.

Мы научили мамонтов беззаветно любить нас – такой, извините, динозавр, обязан знать от рождения, что человек это его свет и радость, иначе кранты человечку, затопчут мимоходом, – но совсем не учли, как сами полюбим их.

Мы внушили мамонтам, что им больше никто не страшен, ибо в связке с человеком они неуязвимы, а значит, могут и должны стать образцом доброты и благородства, – и не подозревали, как это изменит нас самих.

Мы просто хотели обезопасить себя от монстров, для которых человек – пушинка. И выбрали проверенный метод, отлично себя показавший с лошадями и собаками.

Мамонты были плохо исследованы, когда их начали интенсивно разводить, а потом стало поздно, мы влипли.

Люди быстро установили, что мамонты умны, у них отличное зрение, почти не слабеющее с возрастом, и потрясающий слух. Но отправной точкой для первых дрессировщиков были слоны, еще раз слоны, опять слоны и, конечно, собаки. Девятнадцатый век! Что мы тогда знали про способы общения слонов?! Возможно, звук в диапазоне, где мы не слышим. Возможно, передача сигналов за километры через подушечки ног, своеобразное перестукивание. Никому в голову не пришло, что у мамонтов это все надо умножить на порядок из-за особых условий, в которых они жили.

А что слон?.. Хорошо развитая корова с тонкой душевной организацией, которую ему некуда применить. Он нервный и пугливый. Рявкни на него – побежит сломя голову. А еще он двадцать часов в сутки занят: ищет еду и жрет… Хобот, конечно, отличная штука. Дает огромные возможности. Например, возможность развивать мышление. Ну так задачи нужны, задачи! Будь у наших лаек такой шикарный манипулятор, чукотские оленеводы вообще бы не работали! Валялись бы по чумам толстые и счастливые, а собачки отлично справлялись бы за них!

Так говорил дедушка Умкы – и хохотал, представляя себе лайку с хоботом.

Но как есть множество людей с руками и совсем без соображалки, так и у большинства слонов хобот растет из задницы. От слонов никогда не требовали врубить мозги на всю мощность. Ни люди, ни обстоятельства.

Мамонт по набору функций вообще не слон. Это какой-то, я не знаю, луноход. Выживание при разбросе температур до шестидесяти градусов на сложном и опасном рельефе. Постоянная точная работа бивнями, совсем другие задачи для хобота, общая суровость обстановки. Белые, трам-тарарам, медведи и полярные, мать их, волки. Бурых медведей не считаем, мелочь. И вечная мерзлота под ногами, по которой любые колебания уходят очень далеко. Резко возрастает и чувствительность, и способность понимать сигнал, и умение сообщать о себе на расстоянии. Насколько такая напряженная коммуникация загружает мозги и до чего они развиваются, мы примерно догадываемся только сейчас.