Родина за нами!

Дорофеев схватился за свою панораму, развернул. Рука слушалась в пол силы, отдавая резкой и простреливающей болью, разливающейся от плеча и вниз. Нахлобучил, вновь зашипев сквозь зубы от боли, шлемофон. Щёлкнул переключателем внутренней связи:

– Сергеев, как двигатель?

– Как часы, командир.

– Хасимов, орудие готово?

– Всегда готово.

– Шевченко, ты как?

– Открываю огонь, товарищ лейтенант.

Загрохотал спаренный КПВТ в задней башенке. Второй стрелок танка, Николай Шевченко начал свой бой. Дорофеев повертел «перископом», выглядывая врага, а механик-водитель Сергеев уже рванул танк, кажущийся таким тяжёлым, вперёд, выводя в к просвету в самом конце перелеска. Мысленно лейтенант похвалил подчинённого, принявшего единственное верное решение, хотя вслух слегка выругал, не вмешиваясь. Надо выбраться из ставшего ловушкой маленького леска в сторону открытого пространства, замеченного ещё вчера. И механик делал все правильно, разве что не дожидаясь приказа командира.

Туман медленно растекался жирной сметаной и не уходил. Цеплялся за кусты, стволы берёз, корпус соседнего, уже вовсю дымившего танка… дымившего?!! Дорофеев приник к окулярам, стараясь разглядеть номер через жирный чёрный дым. За его машиной разрывали густые белые полосы ещё два механических динозавра, огрызающиеся трещотками «Дягтерей», пятого видно не было. Лишь просека из поваленных деревьев показывала, что машина, скорее всего командирская, почему-то решила пойти своим путем.

А туман уже расступался перед гулко стреляющими из своих орудий ПШ-5¹. «Панцершрайтеры», «шагуны», ломились через пролесок, стараясь добраться до врага. Стальные сволочи, выкрашенные в грязно-болотный цвет с широкими тёмными мазками, смогли подкрасться к отбившимся танкистам незаметно. Отклонился ли уже мёртвый комвзвода от безопасного маршрута и из-за этого танкисты напоролись на преследователей, либо немцы входили в состав какой-то группы, осуществлявшей разведку боем? Какая разница теперь, когда против двух звеньев по шесть ходячих бронированных машин осталось лишь три советских танка?

Дорофеев лихорадочно вспоминал вооружение противника, понимая, что сейчас всё может решить лишь скорость «сорокапятки», позволяющая оторваться от кинжального огня немцев и вырваться на простор. А если и придётся воевать, то лишь правильным дистанционным боем. Крути не крути, а танки-то были хоть и двухбашенными, но разведывательными и для скоростных рейдов. Легкие, да не с самой серьёзной бронёй.

Её-то авиационные скорострельные пушки калибра тридцать семь миллиметра своими новыми снарядами вскроют запросто. А ещё он не забыл про четыре многоразовых установки «фаустейфель», закрепленные по бокам «шагуна», те тоже могли задать им жару.

И тут их танк вырвался-таки на открытое пространство и рванул, рванул… Вот только из двух собратьев следом рычал один. Второй жирно чадил, всё ещё двигаясь по инерции вперёд. Высокие грязно-бурые силуэты настойчиво двигались сзади. Но они-то оторвались, оторвались… Хоть и не хотелось лейтенанту уходить просто так, не подбив ни одного из фрицев. Неожиданно танк вздрогнул, потянуло влево.

Когда Дорофеев выскочил на броню, то понял – Сергеев, полностью уйдя в отрыв, не заметил болота, прячущегося слева.

– Едрит твою налево, экипаж, к машине, бегом!!!

«Шагуны» сзади поливали короткими очередями, старались зацепить. Шевченко стрелял, стараясь прикрыть товарищей, сопящих, рвущих жилы внизу, стараясь дать «сорокопятке» выбраться. Несколько поваленных стволов, два молоденьких деревца, срубленных быстрыми ударами топоров, все, что можно кинуть под гусеницу, с чавканьем погрузившуюся вглубь бурой жижи. Всего ничего, но время бежало и бежало, и Шевченко пришлось еще хуже, когда рядом с мерно идущими и, казалось, не обращающими внимание на его пулеметы двуногими машинами, замелькали темные фигурки.

Камуфляж смазывал очертания прикрытия «шагунов», и ему пришлось стрелять именно по ним. Плечо лейтенанта, пробитое навылет снайпером, наводило на плохие мысли. Шевченко радостно вскрикнул, когда один из «шагунов» остановился, запнувшись, полыхнул огнем и небольшими клубами дыма, начал заваливаться. Остальные машины усилили огонь, разойдясь в стороны. Цепь противников разорвалась шире, но они стали ближе. Это очень плохо. Совсем скоро смогут открыть прицельную стрельбу из гранатометных установок.

Пулеметы вздрагивали, глотая ленты звено за звеном, с лязгом выплевывая использованные металлические пластинки и гильзы. Стрелок уловил сбой в работе «Владимирова», того заклинило. Но Шевченко справился и КПВТ продолжал мерно стучать, не давая поднять головы пехотинцам, которых пока стоило опасаться сильнее. Одна единственная подбитая шагающая машина дымила, но этого-то мало. Шевченко выругался, злясь на самого себя, когда по броне танка звонко и ритмично чем-то застучали. Он был готов поспорить, что это лупил топором по корпусу Хасим, показывая механику, что можно двигаться.