Родитель «дубль три»

– Их, как и наших немецких товарищей-камерадов, интересуют не самолеты. Их интересуют лампы, приемопередатчики, вычислители, усилители, фильтры, резонаторы и волноводы. А самолеты мы используем стандартные В-25G, которые нам поставляются по ленд-лизу. Фюзеляж ГС-5 изготовлен из дельта-древесины, в нем интересны только приборы и сверхфорсированный М-84. Предлагаю валить все на меня, дескать, все вручную и несерийно, на вооружение не принято, штучное и опытное производство. Самим мало. У нас еще не во всех воздушных армиях есть эти машины. Нам ничего нового и свежего не продают. Так что, снятие сикрет лист, открытие второго фронта именно в Европе, и тысяча тяжелых бомбардировщиков не хуже, чем «Ланкастер». Не стоит повторять ошибки 1860 года.

– Вы про освобождение крестьян?

– Частично, про указ заселять северные земли жителями финского удела. Вот и стала Печенга Петсамо. Сами сглупили.

– Не сами, царь! Народ об этом не уведомили.

– Пусть так, но факт остается фактом: древняя русская Печенга носит название Петсамо.

Сталин недовольно пошевелил усами, собираясь что-то сказать, затем передумал и обратил свое внимание на форму Петра.

– На сегодня, генерал, вы свободны. Приведите себя в порядок! Завтра быть на Центральном для встречи союзников. Передайте это и остальным вашим товарищам. Зайдите в общий отдел немедленно, они в курсе, что делать.

– Есть!

Ну, не наказали, и то хлеб, а пряники будут раздавать позже. Никакой вины за собой сам Петр не чувствовал, воевать понарошку не привык, вот и «спалился». Предстоял «бой с тенью», с противником, который прикидывается другом.

Начальник общего отдела, он же секретарь Сталина, сидел за стенкой. Напротив него сидел второй секретарь этого отдела, который ждал Петра. Как они так быстро передают информацию – осталось загадкой. Секретарь Сталина попросил расписаться за получение и передал Петру новые орденские книжки и две коробочки.

– Наградной отдел уже закрыт, завтра этим заниматься у вас не будет времени. Так что, поздравляю! – он протянул руку Петру. – Сейчас Борис Ефимович проводит вас к нашим портным и отвезет вас в гостиницу. Самолет с премьер-министром будет в Москве в 13.30. Вот ваш пропуск, а это ваше место в строю.

Он передал небольшой конверт.

– Еще раз поздравляю, отдыхайте, завтра будет трудный день. До свидания.

– До свидания.

– Егоров, Борис Ефимович. Следуйте за мной, товарищ генерал, – протянул руку помощник Поскребышева, после рукопожатия быстро пошел на выход через вторую дверь в кабинет.

В этих переходах можно легко было запутаться. Сплошные лестницы и двери, редкие часовые, ковровые дорожки привели Петра в какой-то кабинет в подвале Большого дворца. Там его обмерили, спросили размер обуви, пересчитали ордена, чтобы обметать дырочки для них. После этого Борис Ефимович вывел его под арку, в стороне от главного входа. Сели в одну из пяти машин, стоящих на площадке. Через несколько минут были в гостинице «Метрополь». Отдельный номер! Душ, жаль, что чемоданчик остался на аэродроме, поэтому голышом в чистую хрустящую постель и СПАТЬ!

Разбудили Петра звонком по телефону в 10.00. Привезли новый мундир, парадный. Петр сходил, позавтракал, перевесил ордена, еще раз принял душ и переоделся в новое нижнее белье, которое привезли вместе с мундиром. Еще один звонок, предупредили, что за ним выехала машина. Он спустился в холл. Неожиданно там внизу оказалась целая толпа журналюг, каких-то женщин с цветами, часть из которых были явно от «союзников». Защелкали фотоаппараты, замигали вспышки, со всех сторон поздравления, поцелуи незнакомых дам. Это испытание и называется «медные трубы». С некоторым трудом он протиснулся к дверям, там его ждал водитель автомобиля, лейтенант ГБ в парадной форме. «Виллис» с военными номерами доставил его на Центральный аэродром, где он быстро нашел своих. Их тоже переодели. Ребята очень жалели, что он не вернулся вчера на обмытие наград, на что Пехов сразу прореагировал:

– Зато есть повод сделать это еще раз сегодня!