Родители, ребенок и невроз: психоанализ детской роли

По инициативе Юнга его ученица Э. Фюрст провела генеалогическое исследование повторяемости типов реакции у ста испытуемых из 24 семей. На основании бросающегося в глаза сходства между ценностными ориентациями родителей и их детей Юнг сделал вывод о существовании «своего рода психической заразы»[18]. В уже упомянутом очерке он привел в качестве примера биографии трех невротиков, всю свою жизнь вращавшихся в «заколдованном кругу семейной констелляции». Хотя их отцы давно умерли или по крайней мере потеряны из виду детьми, все трое пациентов в боязливой покорности оставались прикованными к их образу и полностью упустили свою собственную, наполненную смыслом жизнь. Юнг подводит итог: «Отцы, уничтожающие своей критикой всякое самостоятельное проявление чувств в своих детях; балующие дочерей с плохо скрываемым сексуальным влечением и тиранией чувств; опекающие сыновей и властно толкающие их по пути той или иной профессии, а затем подыскивающие им “подходящую” партию; и матери, уже в колыбели окружающие ребенка нездоровой нежностью, делающие из него затем куклу для собственных утех и позволяющие себе в дальнейшем ревниво копаться в их сексуальной жизни, наносят своим детям непоправимый вред. Такие дети еще долго будут продолжать проклятие, унаследованное от своих родителей, даже если таковые давно сошли в могилу».

Позже Юнг придавал травмирующему влиянию матери большее значение, чем влиянию отца. В 1938 году он писал: «Исходя из моего опыта, мне кажется, что мать всегда является активным зачинщиком таких психических нарушений, в особенности инфантильных неврозов или тех, этиология которых, несомненно, простирается в раннее детство»[19]. Он исследовал типичные направления развития, обычно приводимые в действие «материнским комплексом» у сыновей и дочерей. Правда, к тому времени он уже отказался от своей первоначальной теории травмы, внеся в нее изменения, совпадающие с более поздним мнением Фрейда о том, что развитие детской фантазии, по-видимому, определяется не только реальным опытом, но и филогенетически обусловленной предрасположенностью. Так же как Фрейд не смог в достаточной мере объяснить страх кастрации у мальчиков осуществлением отцовских угроз, а признавал его наследственной предрасположенностью с определенной функцией усиления в качестве побочного фактора, Юнг сомневался: «Родительское имаго обладает… необычайной энергией и влияет на душевную жизнь ребенка до такой степени, что нужно задаться вопросом, можно ли вообще допустить в обычном человеке присутствие такой магической силы. Пусть он ей заведомо и владеет; но напрашивается вопрос, действительно ли она является его истинной собственностью». Он пришел к отрицательному ответу и, наконец, объяснил «магическую» власть родителей над детьми действием коллективных инстинктивных первообразов, названных им архетипами. Следовательно, травмирующие воздействия матери на ребенка нужно разделить на две группы: «Во-первых, такие, которые соответствуют действительно имеющимся свойствам характера и установкам матери индивида, и во-вторых, те, которыми она обладает лишь мнимо, потому что в данном случае речь идет о проекциях фантастического (то есть архетипического) свойства со стороны ребенка».

Юнг, вопреки Фрейду, расширил эту идею до систематической теории «коллективного бессознательного». Он значительно отошел от «семейного романа» невротиков. Спекулятивная конструкция архетипов стала основой для объяснения практически всех воздействий на психику. Согласно Юнгу, если ребенок страдает от проявлений «отцовского» или «материнского комплекса», то в этом виноваты соответствующие архетипы, с которыми отождествляют себя родители. Они, словно резонаторы, усиливают родительское воздействие и, в свою очередь, проецируются ребенком на отца с матерью. Отдаленно напоминающая теорию идей Платона теория архетипов косвенно помогла эмпирическому исследованию реальных социальных факторов, способствующих появлению невроза у ребенка. Представители этого направления слишком сильно подчеркивают относительность конкретных фактов поведения и переживаний и их очевидной взаимосвязи по сравнению с пользой изучения архетипических отсылок.

Подводя итог сказанному, у Юнга обнаруживается схожая с Фрейдом по направлению трансформация: после первоначальной переоценки реальных воздействий среды на развитие ребенка изучение влияния его окружения все уменьшается, в то время как филогенетически обусловленная готовность к реакциям выходит на передний план. Однако в данном отношении Юнг продвинулся значительно дальше Фрейда. У него роль матери и отца окончательно сжимается до простых посредников архетипических законов. Поэтому он буквально отвечает на вопрос, почему родители важны для судьбы ребенка: «…не потому, что они обладают теми или иными человеческими добродетелями или недостатками, а потому, что им, так сказать по воле случая, суждено впервые сообщить детскому разуму мрачные и могущественные законы»[20].

А. Адлер