Читаем Родительский дом полностью

Одна беда, от охочих мужиков не стало отбою. Про себя не скажу, так ли уж я была хороша собой, зато Настасья в ту пору находилась в самом соку. Обеим нам не стукнуло еще и тридцати годов…

Первым проторил к нам дорогу бригадир-полевод Павел Сысоич, видный и басовитый. Поздним вечером незвано-непрошено ввалился в дом, вынул из кармана поллитру.

— Составьте компанию, бабоньки! Одному пить невесело.

Прогнать мы его не решились: как знать, может, он с добром пришел?

Подала я закуску, обе с Настей пригубили по рюмке.

Часу не прошло, Павел Сысоич захмелел и принялся меня из дому вытуривать.

— Пойди прогуляйся, Маремьяна, на улице. Мне надо с Настасьей поговорить.

Вижу, куда гнет, и Настя вдруг побледнела. Поднялась я с лавки, подхватила его под руку:

— Вместе пойдем, Павел Сысоич! Ты сейчас не в том состоянии, чтобы с молодой женщиной посекретничать. И, не дай бог, до твоей жены донесется!

Вытолкала его, а на улице прямо сказала:

— В следующий раз, Павел Сысоич, если опять на Настю взыграешь, позову соседей в свидетели да при них твою бесстыжую рожу помелом разрисую!

Этого отвадили, Кирюха Блинов к нам повадился. Чуть свечереет, он уже тут: сидит, курит, лясы точит. Доусмерти надоел! Да и в деревне ведь запросто понимают: ходит, значит, ночует! Пристанет на бабью честь пятнышко — не отмыть!

Мне, разведенке, носить позор было не по плечу, а Настя не переставала ждать своего Никифора.

— Тебе, Киря, уж сколько годов? — спросила как-то Настасья.

Тот хотел возраст надбавить, сказаться постарше.

— Не ври! Тебе не свыше двадцати, — обругала Настасья. — Мне и Маремьяне лишь в младшие братья годишься. Неужто посреди девок пару себе не найдешь?

— Девки сразу ставят условие: женись! — признался Кирюха. — А зачем рано жениться? Охота еще на подножном корму погулять!

— Подножного корму полно в огороде. Туда и ступай!

Мой бывший муж Кокин вскоре женился, взял Симку Балабину, продавщицу из продуктового магазина. Раздобрел на ее хлебах. Для забавы и для прогулок купила ему Симка мотоциклет, потом на легкую работу воткнула. Прежний завклубом уволился, Кокин и занял свободное место. Хоть бы чего-нибудь понимал в деле, а взялся.

Не стала бы я ни хаять его, ни хвалить, пустоцвет все равно останется пустоцветом, кабы не распускал про меня дурную славу. Вымолвить стыдно, чего напридумывал. А мне и заслониться-то нечем.

Настя меня утешала:

— Клевету надо мимо ушей пропускать. Один с зависти и со зла, другие сдуру, не разобравшись, в колокола звонят. Не век же слушать. Потешатся и перестанут.

Все годы, сколь мы с ней прожили вместе, не переставала я дивоваться ее твердости и доброте.

Вот у кого надо бы иным мужикам характера призанять!

Купил наш совхоз племенного быка, по кличке Баян. Привезли его на ферму опутанного веревками. Бросили на автомашину мосток и волоком Баяна спустили на землю, а как дальше его препроводить в отведенное помещение, мужики не нашлись. Боязно подступиться! Боднет Баян, возьмет на рога — в живых не оставит.

Из боязни надумали они силой с ним справиться. Взяли на распялки, вшестером тянули, а Баян уперся в землю — и ни шагу вперед.

После дойки Настасья собралась домой, а как увидела, что Баяна так мучают, заругалась на мужиков.

— Самих бы взять на распялки да хорошенько кнутом постегать! Тоже принялись бы артачиться.

— Ступай, баба, своей дорогой! Не храбрись! Это тебе не с коровами нянчиться! — оскорбились те.

— Поглядим, кого он скорее послушается…

Сбегала Настасья в коровник, надела белый халат, принесла чистую тряпку, ведро теплой воды, пучок свежей травы и пошла к Баяну. Тот на нее уставился глазищами, замычал, а она ему:

— Да не трону я тебя, не трону! Вот сейчас умоемся, травки пожуем и на отдых.

Хоть бы дрогнула перед этим страшилищем.

Прежде погладила Баяна ладонью по спине, потом его морду водой помыла, тряпкой досуха вытерла. Он поначалу еще дичился и косился на нее, потом присмирел и даже принял траву. Веревки уже не понадобились. Настасья сняла их и на коротком поводке отвела Баяна в стойло.

А уж как мой Кокин ее изводил…

— Ты простодырая, беспонятная, Настя! — говорил он. — Работница хорошая, передовая, а нет в тебе настоящего смыслу. Вот Баяна пожалела, но себя ни чуточки не щадишь! До конца жизни, что ли, станешь Никифора дожидаться? Сколь мне известно, из числа «без вести пропавших» кое-кто в плен сдавался и после войны поопасался возвратиться на Родину…

— До чего же, Кокин, ты подлый! — сказала Настасья. — Ты ли можешь понять настоящую любовь и страдание…

На пятнадцатом году после войны дозналась она от кого-то про особые госпитали, где прибраны государством немощные калеки-фронтовики. Взяла в военкомате адреса. Разослала запросы: «Не числится ли у вас рядовой солдат Никифор Сапожников?» А для себя решила: если снова неудача постигнет, придется ставить на кладбище «пустой крест».

Перейти на страницу:

Похожие книги