Родиться в Вифлееме

Девушка опустила взгляд на подаренный Сеф пищевой концентрат. Осторожно принюхалась — так и есть, острый, непривычный запах, будто составленный из сотен, тысяч всевозможных ароматов. Но секунда, другая — и все это богатство исчезло, оставив только запах свежих, только что взятых из улья сот, сочащихся густым, ароматным вересковым медом. Лизнула краешек доставшегося ей куска — и вновь странный ощущение калейдоскопа самых разных блюд, деликатесов, фруктов на языке, пока мозг не вытащил из памяти все тот же вкус верескового меда. Иллюзия, разумеется, игра с подсознанием — приятная и, в общем-то, безвредная.

Жанна подбросила на ладони концентрат, покрутила и спрятала в карман, чувствуя на себе взгляд стоящего за плечом Шонта. Качнула головой в сторону, куда убежали дети:

— Зачем им эти черви? Они их, надеюсь, не едят?

— Нет, — если Джон и ждал другого вопроса, то ничем этого не выдал. — Эти черви выделяют бесцветную слизь — хороший коагулянт и антисептик. Здесь с ними все ходят — случись что, есть чем остановить кровь и обработать рану. Перед восходом черви выползают из трещин в скалах — дети их ловят и несут в селение.

Жанна молча выслушала Джона и, запрокинув голову, посмотрела вверх. Солнце Порубежья, от которого они успешно «убежали», летя на «Кобре» к поселку, уже залило горизонт бледно-розовым пламенем зари, с каждой минутой опуская полосу рассвета все ниже и ниже по склону горы.

— Идем, Звезда, — позвал ее Шонт.

— Идем, — согласилась девушка.

В центре поселка они оказались минут через десять быстрой ходьбы. Зданий здесь было больше, их неказистые, угловатые формы теряли свою уникальность, странность, незаметно превращаясь в естественную здесь деталь пейзажа. Девушка с легким удивлением поняла, что ей первоначально-негативное мнение потихоньку меняется: да, поселок строили, постоянно помня про угрозу вторжения, — и вместе с этим людям удалось вписать практически все постройки в ландшафт подножья горы. Поселок казался хамелеоном, спрятавшимся среди скал и маскирующимся под их прихотливые, ломаные узоры. И при этом поселок совсем не походил на убежище отчаявшихся, оторванных от цивилизации беженцев. Гаснущие с надвигающимся рассветом фонари, почти что безупречная чистота повсюду, камуфлирующая пленка на узких и высоких окнах, дети, выглядящие вполне здоровыми и ухоженными. И веселыми, даже если им приходилось вставать спозаранку, чтобы наловить каменных червей — Жанна улыбнулась про себя.

Чем ближе они подходили к горе, тем больше им попадалось жителей Порубежья. Все, кого заметила Жанна, одевались почти одинаково: прочная, хорошо защищающая от пыли и ветра верхняя одежда, поверх которой носили плащ-накидку. Расцветки накидок разнообразием не отличались: серый, темно-коричневый и бежевый, как у Сеф.

Ее напарника здесь, похоже, знали, и удивление от встречи с человеком не самой ординарной внешности заметно не было. Периодически Жанна ловила на себе внимательные взгляды, но никто не рассматривал ее дольше пары секунд, равно как и не пытался завязать с ними разговор или поинтересоваться, что они тут забыли. То ли это было проявлением вежливости в местном понимании, то ли того холодка, который, по словам Джона, испытывали местные к военным Конфедерации — определиться Жанна не успела: Шонт свернул к стоявшему чуть на отшибе зданию, над входом которого наливался багровым светом в лучах восходящей звезды крест Единой Церкви.

Внутри храма никого не было: ни у алтаря, ни на скамейках, ни в исповедальнях. Самая обычная церковь, двойников которой можно без труда отыскать на многих колонизированных людьми мирах. Тишина, покой и безмятежность — вот что витало под сводами, между скамеек, вокруг алтаря. Неторопливо, будто смакуя эту тишину, девушка прошла к алтарю и подняла взгляд на распятие. Ее напарник же остался позади, и Жанне не требовалось оборачиваться, чтобы увидеть, как он крутит тонкую, в его пальцах выглядящую совсем хрупкой свечу, бережно подносит к пламени, смотрит, как весело пляшет огонек на фитиле. Как аккуратно отламывает с треть горящей свечи, как подносит получившуюся новую, маленькую свечку к фитилю старой, как шипит, отекает воск, как с потрескиванием разгорается второй огонек. Как ставит на предназначенное место обе свечи, ставит совсем рядом друг с другом, и смотрит долгим, неподвижным взглядом на ровное, высокое пламя обеих. Смотрит, как оплывающий белый воск постепенно соединяет обе свечи в единое целое.