Родная душа: Рассказы о собаках

Этого врача мне рекомендовали как исключительно компетентного специалиста. Среди питерских собачников о нём действительно ходят легенды. Но в тот раз он сделал ошибку, необъяснимую и трагическую. Он принял жестокий вирусный энтерит, пробивший прививку, за безобидное раздражение слизистых.

— Катар, — сказал он уверенно. — Небось щенок у вас деревяшки жевал?

Я кивнула. Урушка действительно постоянно грыз то шишки, то щепки, но мне-то казалось, что он всегда всё выплёвывал…

— Два-три дня на голодной диете — пройдёт без следа, — заверил меня врач.

Я обозвала Урушку симулянтом, погрузила в машину и повезла обратно домой. Говорят, у каждого врача есть своё маленькое персональное кладбище… Теоретически это можно понять: все человеки, все ошибаются. Но вот практически… Когда это кладбище пополняется холмиками с именами ваших близких и любимых существ…

Откройте, читатель, первую попавшуюся книгу из серии «если заболела ваша собака». Что там написано едва ли не в качестве основной заповеди? «Консультируйтесь у ОДНОГО специалиста и не бегайте по другим». Иначе неэтично получается. Не комильфо. Так вот, любезный читатель. Заклинаю вас всем, что свято: если жизнь за грехи поставит вас в такую же ситуацию, не повторяйте моей ошибки. При малейшей тени сомнения бейте во все колокола, плюйте на пресловутую этику отношений пациента с врачом и бегите не только к другому специалисту, но даже к третьему и четвёртому. Тогда, может быть, не испытаете того горя, которое выпало мне.

…Несколько суток я заваривала никому не нужные травы и делала Урушке уколы, помогавшие совсем от другого. Когда же стало ясно, что так называемое выздоровление шло, мягко говоря, не по плану и я, запаниковав, бросилась с малышом в город, — было поздно. Светофоры, которые я, отчаянно сигналя, пролетала на красный свет, уже не могли купить Урушке драгоценного времени.

Мой малыш умер на заднем сиденье «Нивы», когда я разворачивалась перед круглосуточной клиникой. Несколько раз со всхлипом вздохнул — и всё.

Молодой доктор, которому я позвонила с дороги, выбежал навстречу, вдвоём мы занесли Урушку в смотровую, доктор пытался делать какие-то реанимационные мероприятия… Всё напрасно. Сердечко так и не запустилось.

Незаметно и молча

Подкатилась беда…
И затих колокольчик,
Отзвенел навсегда.

Без упрёков и жалоб

Улетела душа.
Вот и всё. И не стало
Моего малыша.

На тропинках, которых

Ты уже не пройдёшь,
Слышен шёпот и шорох —

Начинается дождь.

По полям, где ты не был,

Я хожу и молчу.
Потускневшее небо
Для чего-то копчу.

Вслед за мной только ветер

Носит лап топоток.
Говорят, ты на свете
Не последний щенок.

Запищат в одночасье

Дети братьев, сестёр…
Опустевший матрасик
Поглощает костёр.

За клубящимся дымом

В ту страну впереди
Я приду, мой любимый.
Ты меня подожди…

Это был самый чёрный день в моей жизни…

Узнав о несчастье, мои друзья-кинологи бросили все дела и примчались на выручку. Когда они подъехали, я сидела на земле около «Нивы», подпирая спиной водительскую дверцу, за которой между сиденьями остывало тело моего малыша. Мы отвезли Урушку в центральную городскую ветстанцию, чтобы понять наконец, что же с ним произошло.

Вскрытие делали на следующий день, и я на нём не присутствовала. Не потому, что побоялась или не смогла выдержать тяжёлого зрелища. Просто на той же неделе Чейзу вычищали загноившуюся старинную шишку на спине, и я водила его к хирургу на перевязки.

Посещения ветстанции остались у меня в памяти серией не очень связных, но пронзительно ярких картин…

У дверей кабинета эвтаназии стоит семья, женщина и двое крепких мужчин. Женщина прижимает к себе пушистого кота и плачет не скрываясь, мужики отворачиваются и мрачно трут глаза кулаками.

— Что случилось-то?

Тихие слёзы переходят в рыдания.

— Пятнадцать лет котику, отказывается от еды, обследовали, а там восемьдесят процентов тканей разрушено, ничего сделать нельзя…

Из кабинета появляется врач.

— Заходите…

У аптечного окошечка ждёт очереди ухоженная — так и тянет сказать «барынька» — молодая красавица, вся в чёрном и золотом. Открытые плечи покрывает роскошный загар, явно не питерский, а с хорошего курорта. На руках мелко трясётся йоркширский терьер с красным бантиком на голове. Из глаз собачки прямо на локоть хозяйки стекают крупные слёзы.

— Отчего у вас собачка так плачет?

Почему у самой глаза красные, никто не спрашивает.