Родная душа: Рассказы о собаках

Задержанных выстроили во дворе отделения (причём они согласились на это), я вышел с Ханычем на поводке.

— Вот кинолог с собакой, — представил меня подполковник. — Сейчас собака произведёт опознание.

— Пал Палыч, да ты что! — как можно натуральнее возмутился я и принялся отпираться: — Ты же сам знаешь, как он опознаёт! Только вчера ноги одному оторвал, я уже одурел объяснительные писать! И что, сейчас опять всё по новой? Я тут просто мимо шёл, на кой мне всё это надо?

Милиционеры тоже очень натурально принялись меня уговаривать. Пока мы препирались, кто какие бумаги должен будет писать в случае увечья или даже гибели подозреваемых, — я незаметно дал кобелю команду, и Ханыч с жутким рёвом принялся рваться в сторону задержанных. Я сгрёб его за ошейник, так что ротвейлер поднялся на дыбы.

— Видите? Видите? — перекрикивая его рёв, «доказывал» я операм. — Он же отмороженный, он только что двух бомжей мало не насмерть пожрал… Сейчас пустим его на строй, он же сразу убьёт! Если там, не дай Бог, кто-нибудь с этим запахом есть — сразу кранты! Я же оттащить его не успею!

Упор был именно на то, что я не успею Ханыча оттащить, а значит, обладателю искомого запаха придётся плохо. Наверное, в это легко было поверить: Ханыч, напоминаю, весил за девяносто килограммов, и размеры пасти и лязгавших в ней зубов вполне соответствовали его габаритам. Не говоря уже о том, что на «клиентов» он рвался очень по-настоящему, безо всяких театральных эффектов.

Выстроенных вдоль стеночки ханыг стало натурально трясти. Я уже и без собаки видел, кто именно среди задержанных граждан лазил в чужую квартиру. Следовало ковать железо, пока горячо, и я «дал себя уломать».

— Ладно, — сказал я. — Хрен с вами, сделаем. Только «Скорую» заранее вызовите, мне трупы без надобности!

— Гадюкино! — закричал в рацию подполковник. — Гадюкино, я Тихвин, приём!

Не знаю, как сейчас, а в те времена в качестве позывных для переговоров по радио милиция пользовалась названиями населённых пунктов Ленинградской области: Тихвин, Кириши, Шапки. Так вот, если в эфире звучало какое-нибудь заведомо несуществующее название — например, Гадюкино или Клоповка, — это служило знаком, что где-то идёт психологическая игра и нужно её всячески поддержать. Например:

«Гадюкино, мы тут двух хмырей поймали, что с ними делать?»

«В лес вывезите да расстреляйте…» — отвечало «Гадюкино».

«Товарищ полковник, а куда вывезти?»

«Туда-то и туда-то…» — И для вящей убедительности называлось конкретное место.

Проверенный метод не подвёл и в тот раз.

— Гадюкино, я Тихвин, «Скорую» сюда немедленно! Отделение такое-то… Возможны человеческие жертвы…

Всё это, естественно, как можно громче, чтобы задержанных проняло до печёнок. Скоро за углом отделения раздался шум мотора, завыла сирена — это одна из милицейских машин изображала «Скорую помощь».

— О, вот и «Скорая», — обрадовались опера. — Начинай!

От полностью деморализованного строя отделились двое насмерть перепуганных граждан:

— Не надо, начальник, сами всё напишем…

ЛЮБОВЬ

Несмотря на такую богатую биографию, Ханыч на милицейском довольствии не числился никогда. Я работал в питомнике МВД, а Ханыч был просто моей собакой… Не знаю только, «просто» ли ему приходилось. Мы с ним практически не разлучались: куда я, туда и он. Я проводил занятия по послушанию и защите, и Ханыч время от времени мне ассистировал. Иногда я выводил его на площадку, чтобы показать правильное исполнение некоторых команд. Иногда заставлял ходить вокруг него тех хозяев с собаками, чьи питомцы отличались драчливостью. Я-то знал, что Ханыч первым не нападёт, а сдачи обидчику даст только в том случае, если я разрешу.

Иногда же ему приходилось воспитывать и самих владельцев собак…

Однажды пришла ко мне заниматься послушанием женщина с молодым кобелём боксёром, чья жизнь до этого момента не омрачалась даже намёками на воспитательные воздействия. Полнейшая избалованность любимца уже выливалась в достаточно дурные привычки. В частности, даже самые робкие попытки хозяйки управлять им пресекались хваткой за руку. Не в полную силу, без крови и рваных ран, но достаточно болезненно. Этакое «Отвяжись!», высказанное на собачьем языке жестов. Хозяйка была не лишена воображения и, видимо, представляла, что может случиться, если пёс разойдётся вовсю. Каждый раз она испуганно отступалась, но как прикажете жить в обществе с подобной собакой? Сама она готова была всё от него стерпеть, но что, если пёс укусит другого? Ребёнка, к примеру?

Такие вот размышления и привели её к нам на площадку.

Немного понаблюдав за этой парой, я предложил женщине простое и эффективное, на мой взгляд, средство.

— Давайте мы руку вам поверх рукава колючей проволокой обмотаем. И спровоцируем пса, пускай хватанёт. Небось сразу задумается, надо ли ему это. А дальше…

У меня в голове уже вырисовывались планы педагогических мероприятий, но тут… Женщина подняла на меня полные слёз глаза и решительно замотала головой.

— Что вы, как можно! Ему ведь больно будет! А Я ЕГО ТАК ЛЮБЛЮ!..