Родная кровь

Отряд предполагал остановиться в Ишмее не больше чем на день, но получилось иначе. Уже ночью начался дождь и к следующему полудню превратился в ливень. Путешествовать в такую погоду можно было лишь по острейшей необходимости, так что поборник решил повременить. В крепости жарко топилось больше десятка очагов, у них так приятно было сидеть, попивая свежее молоко или эль. Конечно, в твердыне стало очень тесно, ведь к имеющимся поселенцам добавилось больше сотни человек, но крестьянам было не привыкать к тесноте.

Ливень продолжался три дня, и дороги размокли настолько, что любая телега, даже вовсе не нагруженная, завязла бы по ступицу, едва выехав на дорогу. Коням, несущим всадников, тоже пришлось бы трудно, о чём Годтвер, нахмурившись, заявил Роннару напрямик. И хотя принц подозревал своего спутника в желании увильнуть от участия в опасном путешествии, на этот раз к его суждению он прислушался. Годтверу в любом случае не улизнуть от встречи с бестиями.

– Придётся нам погостить у вас ещё денёк-другой, – сказал Роннар Баташу.

– Будем только рады. Жаль, конечно, что нельзя вывезти из леса заготовленные брёвна – столько народу живо бы всё притащили. Но можно поставить большие сети, а ещё начать кладку северной стены. Она хиловата, её надо укрепить. Что скажешь?

– Распоряжайся ребятами как считаешь нужным.

– Только не мной, – резко напомнил Годтвер.

И вызывающе посмотрел на предводителя. Видно было, что он не прочь поспорить, причём так, чтоб все слышали. Принц с деланым равнодушием покосился в его сторону.

– Ладно, тогда тобой буду распоряжаться я.

Они померились взглядами, но видно было, что вести к конфликту прямой дорогой остреборхский поборник не хочет. Видимо, понимает, что Роннар здесь, считай, царь и бог, за него встанут все обитатели крепости, и не дай бог дойдёт до мордобития – поборники ведь тоже гибнут. Их неуязвимость очень и очень условна.

Так что в лес – выволакивать заготовленные брёвна – Годтвер отправился вместе со всеми. Земля напиталась водой так, что сапог в ней иной раз увязал аж до верха голенища, и кони не везде соглашались идти, но мужики надеялись, что строительный материал удастся выволочь к крепости, если впрячь в каждое бревешко по две лошади, и если им станут помогать побольше крепких ребят. Трудиться предстояло всем. Роннар намекнул Килану, что, мол, присматривай за нашим беспокойным высокородным гостем. Если будет отлынивать, мигнёшь мне.

Но гость не пытался отлынивать. Мокрый, грязный и злой, как все, он засучил рукава и впрягся в работу наравне с остальными. Он покрикивал на лошадей и иногда – на помощников, и действительно сумел выволочь из зарослей самое сложное бревно, наполовину утонувшее в свеженьком буреломе. После чего, отряхивая руки и отдуваясь, подошёл к Роннару.

– Толку от этого дерева мало. Неправильно выдерживали, оно заплесневеет. Его ещё сушить надо.

– Не на древки же. На частокол, на балки и прочее.

– На балки дерево надо даже старательнее сушить, чем на древки. Древко заменить – дело плёвое: снял, обтесал, надел, да и всё. А как меняют балки – знаешь? Надо всю крышу снимать. Или выкручиваться, ставить подпорки, вынимать, рискуя всё это уронить себе на голову. Надо было деревья готовить, как на лодки: на корню обтесать кольцом над корнями и год держать.

– Какой год? Мы сюда пришли только два месяца назад. Двух месяцев ещё нет. Надо срочно, какая выдержка?

– В такой ситуации лучше делать сперва временную крышу, потом капитальную возводить. Но, конечно, если они ждут, что бестии станут и на крыши прыгать, то понимаю, придётся сделать много лишней работы.

– Жить под камышовыми крышами при здешних ливнях и снегопадах – не самый лучший вариант… А ты, значит, разбираешься в строительстве?

– Кое-что понимаю. Ты обо мне имеешь странное мнение. Считаешь, я просто придворный, и только? Ошибаешься. Человеку моей профессии надо понимать в жизни очень многое.

– Зачем поборнику знания о плотницком деле или ремесле каменщика?

Годтвер криво усмехнулся.

– Поборник – тоже рабочий человек. Можно относить солдат, офицеров и поборников к особой касте, но положение вещей это не меняет. Война – тяжёлый грязный труд, такая же работа, как и у строителей. Даже хуже, я б сказал.

– Сетуешь?

– Зачем же… Зря смотришь на меня с презрением. Опасение понимаю, я действительно опасен, но презрение-то к чему? Я, как видишь, не презираю ни крестьян, ни других трудяг. Если нужно, буду вместе с ними месить грязь. Поверь, я уважаю рабочий люд, они-то знают, как тяжело даётся жизнь и чего она стоит. Могу, как видишь, и сам поработать: как руками, так и мечом, ради общего блага. За что же меня презирать?

Принц слегка сузил глаза.

– То есть своей главной идеи ты не оставил?

– О чём речь?

– Ты сейчас признаёшь, что будешь продолжать резать поборников?

– А почему я должен прекращать?

– И это ты мне́ говоришь?

– Я твоих решений не оспариваю. Что тебе не нравится?

– Ты оспариваешь решения короля, если я всё верно понял.