Родная кровь

Поразмыслив, Настя позвонила Екатерине Фёдоровне и попросила добавить к подушкам пару полотенец. По счастью, необходимые для уборки средства нашлись в ванной и кладовке, и Настя, укоряя себя за то, что так много времени просидела за чтением, запустила стиральную машину, а сама принялась за уборку, то и дело бросая взгляды на лежащий на столе дневник.

К четырём часам, когда будильник на телефоне напомнил, что через час её ждут в больнице для рандеву с заведующим отделением, сил почти не осталось. Настя упала на диван, оглядывая посвежевшую комнату, сообразила, что с самого утра ничего не ела, и отправилась на кухню, вспомнив о купленном по дороге йогурте. Привычном.

Подумала ещё и набрала номер Велены, но та не взяла трубку, а при повторном звонке и вовсе отключила телефон.

Девушка, которая не горела желанием говорить с красавицей, с облегчением положила трубку на стол, но через секунду схватила и услышала Екатерину Фёдоровну:

– Настя, ты в Добром? Очень хорошо. Я выслала к тебе Марину с вещами, минут через десять будет. – А дальше продолжила заговорщицким шёпотом: – Признаюсь, услала её, потому что Игнат обещался прийти, не хватало ещё, чтобы она проболталась… Настя, я всерьёз намерена ехать с тобой и Кирюшей в Москву. У меня там есть друзья, они помогут, если что… Ты на Марину не сердись, она суровая только с виду, защищает меня. А в прошлом она через свою доброту крепко пострадала, осталась одна, потому и недоверчивая. Но когда поймёт, что вы с Кирюшей нуждаетесь в её защите, то держись – занянчит.

Екатерина Фёдоровна засмеялась так весело, что Настя не могла не улыбнуться.

Марина объявилась скоро. Вошла, не поздоровавшись, и тут же, у порога, свалила на стол подушку в чехле и пакет с полотенцами.

– Что встала, сирота казанская? Помогай таскать.

Настя заперла квартиру и заторопилась следом за отправившейся на первый этаж женщиной.

Помимо обещанного постельного, Екатерина Фёдоровна прислала скатерти, шторы, столовые приборы, шампуни, мыла и всё, что только могло прийти в голову пожилой даме, попытавшейся представить, как должна выглядеть «уютная комната для ребёнка». Настя и Марина поднимались и спускались шесть раз, и пришлось бы побегать ещё, если бы на помощь не пришёл сосед – невзрачный мужчина с незапоминающимся лицом, который показался Насте приятным, но каким-то серым. Отвернись – и не вспомнишь, как выглядит. Поняв, что с последней ношей соседка справится сама, он поздравил девушку с новосельем и буквально растаял в воздухе.

А Настя вползла к себе, осознавая, что ей хочется сейчас одного – упасть на диван и проспать до утра, – и тяжело вздохнула, увидев компаньонку Климовой.

Марина стояла посреди комнаты, рядом с грудой барахла, но, проследив за её взглядом, Настя поняла, что сердитая тётка изучает не вещи, а большое зеркало на стене.

– Ишь как всё отдраила, – проговорила она наконец. – Я с этим зеркалом возилась-возилась, да и сказала Игнату Василичу, чтоб отвёз на эту квартиру. Авось жильцам пригодится. Загребущие у тебя руки, девка, но золотые.

– Когда вы, в конце концов, перестанете меня обижать?! – возмутилась Настя, пытаясь отдышаться. – Всё вам нехорошо. Даже тем, что отмыла квартиру, умудрились попрекнуть.

– Так потому, что хата чужая! – уперев руки в круглые бока, парировала удар Марина. – И то я тебе комплимент сделала, а могла бы и промолчать.

«И верно, лучше бы промолчали», – подумала Настя, вспомнив разъяренного Игната за дверью, но решила не продолжать ссору. Напротив, сделала пару глубоких вдохов и, улыбнувшись как можно более открыто и дружелюбно, выпалила:

– Марина Яковлевна, мне бежать нужно – через сорок минут встреча с врачом Кирилла, а мне ещё вещи с прежней квартиры нужно забрать и сюда завезти…

– Да что ты? – съязвила Марина. – У тебя и вещи есть? Богачка какая. – И, не давая Насте вставить слово, начала подталкивать её в душ. – Ну-тка, нельзя объять необъятное. На себя посмотри.

Она схватила Настю за плечи и повернула лицо к зеркалу, в котором отражалась донельзя замотанная, перепачканная пылью молодая женщина, бледная, с синими тенями под усталыми карими глазами и дорожками от пота на лбу.

– Срамота, гражданка воровка на доверии, стыд и срам! Вы сказки сыну читаете, Настасья? Как Маршак сказал: да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое!

Марина открыла краны и, казалось, собралась уже зачерпнуть одной рукой воду, а другой наклонить за затылок к раковине голову Насти.

– Это не Маршак. Это Чуковский сказал… – пробубнила Настя, не чувствуя в себе сил противостоять натиску неожиданной заботы. – И я вам не ребёнок!

– Что? – спросила Марина, старательно притворяясь слабослышащей. – Я с грязнулями дел не имею. Зеркало отмыла – и рожу отмоешь. А то не хватало ещё семью позорить, в таком виде к главному врачу идти. Подождут твои вещи, полежат. Сейчас лезь в душ, а я тебе кофею сделаю.

– Мне переодеться не во что, – буркнула Настя, – и кофе здесь нет.