Родная кровь

Он тихо открыл дверь ванной и вышел в тёмный безмолвный коридор. Стояла такая невозможная тишина, будто все звуки в мире выключили. "Это точно сон," – решил Эрик и сделал шаг по коридору.

Из комнаты Майки доносились неясные шорохи. Эрик напряг слух так, что глаза вот-вот могли выпрыгнуть из орбит, но в ушах звенело, и он ничего не разобрал. Тогда парень сделал ещё шаг вперёд, и вдруг до него донёсся приглушённый стон. Этот голос было невозможно спутать с чьим-то ещё. Но Эрика все равно прошиб озноб от испуга.

Стон повторился. Тихий, протяжный, эротичный.

Ещё один шаг вперёд, и Эрик оказался перед плотно прикрытой дверью брата. Рука сама собой легла на ручку и повернула её. Из комнаты  повеяло могильным холодом. Майки лежал под сбившимся одеялом. Его одежда была разбросана на полу вокруг. Занавески вздымались, послушные ледяному ветру. Эрик быстро прошёл в комнату и опустил фрамугу.

Майки спал беспокойно, метался в бреду и стонал. Эрик решил, что брата просквозило, и у него жар. Нерешительно подойдя к его кровати, парень медленно опустился на колени. Сердце стучало так, словно грозило взорваться. Несмотря на холод, от Эрика можно было прикуривать. Страх отступил при виде беспомощно распростёртого тела брата.

Наверное, следовало включить светильник на прикроватной тумбочке, но парень протянул руку к Майки и невесомо коснулся пальцами напряжённых мышц шеи, провёл ими вниз до плеча. И брат подался навстречу, снова издав тихий всхлип. Эрик понимал, что творит дичь, но остановиться уже не мог. Он наклонился и поймал очередной стон губами. Этот краденый поцелуй потому и был как острая бритва, разрезавшая истомой все внутренности, что в следующую секунду Эрик ожидал удара.

Губы и пальцы в горячке ощупывали сантиметр за сантиметром влажной кожи, пока Эрик не почувствовал ее странный вкус. На пальцах влага становилась липкой. Он отстранился, чтобы взглянуть на тело Майки, и  тот вдруг напрягся, вздрогнул и проснулся. Судорожно отпихнув от себя Эрика ногой, Майки включил светильник и расширенными от ужаса глазами оглядел сначала себя, а потом брата.

– Эрик?!  Это ты?! Что ты наделал?! – кричал парень срывающимся голосом, забившись в угол кровати.

А Эрик, сидя на полу, холодея, смотрел на свои измазанные в крови пальцы. Это была кровь Майки. По его бледной коже текли тонкие  красные струйки и багровели следы от поцелуев и укусов.

– Майки… – сипло выдохнул Эрик, отчаянно мотая головой. В панике он больше ничего не мог выдавить из себя. Его ночной кошмар ожил и вырвался наружу.

– Убирайся! Иначе я....

Эрик не стал дожидаться окончания фразы. Он вскочил и бросился в свою комнату, неосторожно наделав шуму, когда захлопнул дверь. Парень сел на кровать и обхватил голову руками, словно пытаясь собрать только что разрушенную жизнь воедино.

Так он просидел какое-то время, прежде чем немного успокоился. Когда мысли потекли ровнее, он начал думать, прокручивая события этой ночи в голове. Мысль о том, что Майки, конечно, расскажет обо всём родителям, очень мешала сосредоточиться. Она била в висок: всё кончено, это уже не решится домашним арестом, тебя упекут в психушку.

А психушка точно по нему плакала. Он в деталях восстановил то, о чём думал в ванной. Эрику казалось, что это сон, что это как будто не его мысли, но парень не мог отрицать, что возникли они в его голове, и его руки и губы до сих пор запачканы кровью Майки.

Заставить себя выйти из комнаты парень не мог, поэтому продолжал складывать картинку по кусочкам. И выходило, что он намечтался, распалил свои фантазии, а затем пошёл и совершил то, что задумал. Эрик вертел эту мысль и так и эдак, однако отпираться было бессмысленно. В комнате были только он и Майки. Эрик целовал его и был в таком возбуждении, что не  помнил себя. Оставалось принять неизбежное.

На месте Майки парень разбудил бы родителей немедленно. Эрик прислушался, но в доме было тихо. Ни беготни, ни криков, ни полицейской сирены. Эта зловещая тишина злила его. Ему хотелось, что всё поскорее закончилось и хоть какое-то действие выхватило его из сумбура собственных мыслей.

Под конец он решился разбудить родителей самостоятельно и сознаться, однако тело налилось свинцом, и он наконец уснул, погрузившись в спасительную темноту.

***

Старик был крепким мужчиной в твидовом пиджаке с кустистыми седыми бровями и небольшой остренькой бородкой. Колючий взгляд впивался прямо в душу Эрику, и парень без слов понимал суть послания: эти твари вернулись, и его долг уничтожить всех, закончив миссию пра-прадеда. Затем старик вытянул руку, и перед носом у парня оказался топор. Мощное орудие на крепкой деревянной рукояти с толстой широкой головой. Полотно покрывала древняя вязь и повторялась на древке. Эрик понял, что топор не простой, создан специально для уничтожения нечисти.

Как только он принял топор и сжал рукоять в кулаке, старик пропал. Перед ним стоял только Майки. Кудри летели вразлёт, Майки в замедленном темпе отворачивался, когда Эрик замахивался топором, а затем всё повторялось снова, снова и снова, как в чёртовой временной петле.