Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев

Как обсуждалось в главе 5, большинство пляжей, на песок которых ступала нога неандертальца, сейчас затоплены водой в результате повышения уровня моря в конце последнего ледникового периода. Тем не менее некоторые памятники на современном побережье находились бы близко к берегам межледниковья даже при падении уровня моря — в пределах нескольких километров, в зависимости от рельефа поверхности. Один из них — Бахондильо, скальный навес в городе Торремолинос на юге Испании. Здесь в слоях возрастом 170 000–140 000 лет сохранилось более 1000 осколков раковин, почти все из которых — мидии. При нагреве они открывают раковины, а поскольку многие из них были обуглены лишь снаружи то неандертальцы, похоже, знали этот трюк. Самое интересное, что на протяжении нескольких тысячелетий даже при охлаждении климата употребление мидий в пищу не прерывалось. Ракушки исчезают приблизительно на расстоянии 8 км от берега, и это не исключает возможности, что морепродукты продолжали играть важную роль даже при охоте на сухопутную дичь.

На самом деле памятников, где есть некоторые признаки употребления в пищу морепродуктов, масса: их более 15 в Иберии и в других местах вокруг Средиземного моря. В самом богатом слое пещеры Эль Куко, недалеко от атлантического побережья на севере Испании, неандертальцы накопили почти 800 морских блюдечек и несчетное количество морских ежей, сегодня считающихся деликатесом во многих приморских регионах. Поражает разнообразие съедобных морских существ и на португальском побережье Атлантического океана в пещере Фигейра-Брава. Общее количество моллюсков здесь меньше, но это может быть связано с тем, что их уничтожали более интенсивно: в общей стратиграфии выделяются отдельные раковинные прослойки, более насыщенные, чем другие слои. Кроме того, здесь найдены остатки более 40 крабов и нескольких видов рыб, которых можно добыть в литоральных зонах или на мелководье.

Дальше на север на атлантическом побережье морепродуктов на памятниках пока не найдено. С падением уровня моря ущелье Ля Котт-де-Сен-Брелад в Джерси оказалось на достаточно близком расстоянии до берега, но лишь на короткое время, и здешние неандертальцы, судя по всему, сосредоточились на крупной дичи. Тем временем в Ле-Розель, памятнике середины поздней стадии МИС 5, расположенном среди дюн на северном побережье Франции, присутствуют губаны, мидии и спондилус (колючая устрица), хотя неандертальцы вряд ли их ели. Также в Ле-Розель изредка встречаются останки моржей, напоминающие о том, что в проливе Ла-Манш неандертальцы могли встречать и более крупных морских существ, хотя на этих останках и нет следов разделки.

Все же иногда они употребляли в пищу крупных океанских обитателей. На нескольких иберийских стоянках найдены кости дельфинов, тюленей и больших рыб с насечками. Вероятно, мертвых животных выбросило на берег либо неандертальцы сумели загарпунить каких-то отдельных особей на мелководье. Мы можем лишь задаваться вопросом, что неандертальцы делали с такими существами, тела которых одновременно и отличались от столь знакомой им сухопутной дичи, и напоминали ее.

Наверное, самая недооцененная группа, которая могла внести вклад в диету неандертальцев, — это насекомые. За пределами западного мира они считаются достаточно сытной пищей и употребляются в пищу коренным населением или продаются в качестве уличной еды. В Евразии не так много крупных, жирных гусениц и личинок, но, как и мы, летние дни неандертальцы проводили под жужжание пчел. Хорошо известно, что охотники-собиратели — как, впрочем, и шимпанзе — рискнут быть ужаленными, лишь бы достать замечательный калорийный приз в виде меда. И если неандертальцы сумели бы его попробовать, то с их умением различать на вкус сладкое он им, скорее всего, понравился бы. Как мы упоминали в предыдущей главе, клей для рукояток, изготовленный из смеси пчелиного воска и сосновой смолы, недвусмысленно намекает, что неандертальцы, жившие на территории Италии, были прекрасно осведомлены и о других ресурсах пчелиных ульев.